Они шли молча, каждый подыскивая в голове тему для разговора, которая могла быть интересна другому.
– Ты Ремарка читала? – начал всё же Сёмочка.
– Это про Тома Сойера? Не, но я кино видела.
– Ты путаешь с Марком Твеном, – поправил Сёмочка. – Ремарк написал «Аэропорт».
– Про самолёты, что ли? Не, мне про такое не интересно. Я про приключения разные люблю.
– Это не про самолёты, – обиделся Сёмочка.
– Всё равно, я читать не особо люблю, а вот кино – это да. Особенно ужастики. Ты «Челюсти» видел?
– Нет. Это про стоматологов?
– Эх, ты! Темнота! Это про акулу! – хихикнула Ида.
– Про акулу, наверное, интересно. Ты знаешь, что зубы у акул растут в несколько рядов. От трёх до двадцати на обеих челюстях, что в сумме составляет от двухсот до пятнадцати тысяч зубов.
– Ничего себе! – всплеснула руками Ида, прижимая ладошки к румяным щекам.
– Да. Правда зубы у них не имеют корней, поэтому происходит постоянная смена.
– Вот нам бы так! Скажи?
– Ага.
Увлечённые разговором они вошли во двор. На бревне всё так же сидела молодёжь, слушая и подпевая Витьке Глухому. Увидев Иду с Сёмочкой, Инка тут же положила голову Витьке на плечо.
– Те же на манеже, – процедила сквозь зубы Ида и схватила Сёмочку под ручку. Сёмочка вздрогнул и покрылся красными пятнами.
– Целых пятнадцать тысяч! – громогласно восхитилась Ида, как только они поравнялись с бревном. – И зачем акуле столько зубов?
– Так у них только передние рабочие, остальные резервные. – Смущённо проговорил Сёмочка. – Если акула теряет рабочий зуб, ему на смену выдвигается новый из ближнего ряда.
Музыка стихла и все повернули головы в сторону проходящей мимо парочки. На этот раз поднял голову и Витька. Несколько секунд он внимательно рассматривал Сёмочку, потом снова опустил голову и ударил по струнам. У двери подъезда Ида отпустила руку Сёмочки.
– Дальше я сама, – покосилась через плечо Сёмочки на компашку.
«Тёплое место, на улице ждут отпечатков наших ног», – затянул Витька, чеканя слова так же, как это делал Цой. В это момент он был прекрасен. И только нагло ухмыляющаяся физиономия Инки у него на плече портила впечатление. Её превосходство было очевидно. Всем и даже Иде.
– Ну что, до завтра? – чересчур громко сказала Ида и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Сёмочку в пухлую щёку.
«На зажатый… За нежатый», – сбился Витька, и нервно сплюнул сквозь щербину зубов.
– Не нажатый… – подсказал кто-то, но Ида уже этого не слышала. Она бежала по ступенькам вверх, слыша только стук собственных ботинок о кафель. Ботинок и сердца.
– Ты что, сдурела? – Дилля вдавила костяшки пальцев в стол. Красиво вычерченные брови зависли, подпирая сморщенный в негодовании лоб. – Какое замужество? Тебе семнадцать!
– Восемнадцать, – уточнила Ида.
– Неделю назад исполнилось! – Брови опустились, но посиневшие от давления костяшки продолжали торчать укором в сторону Иды. – Тебе образование надо получить.
– Зачем оно мне? – пролепетала Ида, напуганная тёткиной реакцией. – Науки мне в школе надоели. Не хочу я больше.
– А что ты хочешь? Всю жизнь в халате у плиты простоять, по полу с тряпкой ползать, да мужнины портки стирать?
– Да.
– Что да?! Что да, Ида?! – Дилля расслабила пальцы. – Хотя чего я удивляюсь? – опустилась на стул. – Яблоко от яблони… Мать твоя тоже в семнадцать замуж выскочила. Ни образования, ни профессии. Вот и расхлёбывает теперь. Ты тоже так хочешь? – Дилля пододвинулась и взяла Иду за руку. – Ну зачем тебе это, Идочка? Сама подумай. У тебя вся жизнь впереди, успеешь ещё замужней бабой стать. Ну что же ты сразу в рабство себя… Я понимаю, Сёма – партия для тебя очень хорошая, мы с Розой Францевной такой вариант обсуждали, но торопиться-то зачем? Ты же не нагулялась ещё…
