Внезапно лицо Алексеева стало красным, потом зеленым и снова бледным. Рядом с окном разноцветно вспыхивали рекламные буквы.
Дверь в номер медленно открылась, и на пороге появилась Элеонора.
Алексеев, помедлив, обернулся.
– Проходи, – сказал он и сделал несколько шагов ей навстречу.
Элеонора прикрыла за собой дверь, прошла со скучающим видом мимо Алексеева и встала у окна.
Реклама скользнула цветными бликами по ее лицу. Элеонора раздраженно посмотрела на Алексеева.
– Ну так что?.. – спросила она.
Алексеев смутился, пожал плечами.
– Ничего…
Потом засуетился, отыскал портфель, вынул из него бутылку вина и победоносно водрузил ее на стол.
– Вот. Помнишь, мы собирались выпить за знакомство.
Элеонора насмешливо покачала головой.
– Помню. Только это было очень давно. Теперь надо пить за что-то другое.
– За другое так за другое, – сказал Алексеев, нашел два стакана и разлил вино. – А за что?
– За что хочешь.
Алексеев задумался, обвел взглядом номер, увидел у кровати тапочки шефа и обрадовался.
– Вот! Давай выпьем за эти тапочки! Сначала за левый, потом за правый.
Он помедлил, удивляясь самому себе, но сказано – сделано, и поднял свой стакан. Элеонора не двинулась с места. Алексеев смутился.
– Тебя это не устраивает?
– Нет, – сказала Элеонора.
– А за что же тогда?..
– Не знаю, – сказала Элеонора. – У меня сегодня день рождения.
Алексеев открыл рот, хотел что-то сказать, но поставил стакан на место и подошел к ней.
– Прости меня, – сказал он. – Я не знал.
Они смотрели друг на друга, пока Алексеев не понял, что от него чего-то ждут.
– Я тебя поздравляю, – тихо сказал он.
– Спасибо, – так же тихо ответила Элеонора.
– Я тебе желаю, – медленно выговаривал Алексеев, – счастья, здоровья и успехов в личной жизни…
Здесь он замолчал, понимая, что говорит глупости.
– Спасибо, – с жалостью сказала Элеонора.
Алексеев смотрел на нее, пытаясь каким-то неведомым для него способом выразить свои чувства, но не мог или этого способа не существовало.
Тогда он осторожно взял ее лицо руками и притянул к себе. Близко, ближе, совсем рядом. Но Элеонора вскрикнула и вырвалась у него из рук.
– Ты меня поцарапал!
Несколько мгновений Алексеев недоуменно смотрел на нее, потом увидел у себя на пальце жестяной номерок и обезумел.
Шепча ругательства и проклятия, он пытался сорвать его с пальца, топал ногами, стонал от боли, пока не обессилел и в немой покорности не опустился на кровать.
Элеонора заливисто смеялась.
Алексеев угрюмо посмотрел на нее и снова уставился на пол.
Элеонора еще смеялась, но на лице у нее была жалость.
– Я тебя обидела?
Алексеев качнул головой.
– Нет.
– Но ты меня правда поцарапал, – сказала Элеонора.
Алексеев поднял голову и улыбнулся. Элеонора рассмеялась.
Потом подошла к нему и взяла его за руку.
– Надо мылом намылить, – сказала она. – Тогда, может, снимется.
Алексеев кивнул. Сидя на кровати, он благодарно смотрел на нее снизу вверх, и снова молчание затягивалось и становилось обоюдным согласием, но никто не решался нарушить его.
И тогда в эту требовательную тишину ворвался из коридора близкий голос шефа.
– …Так нельзя! Недопустимо! Я порядочный человек! Меня ценят! Уважают! Вы понимаете?!.
Алексеев в панике вскочил с кровати, схватил свои вещи и заметался по номеру. Элеонора растерянно смотрела то на него, то на дверь.
– …Это просто недоразумение! И совершенно бестактно в вашем случае подозревать, невзирая на лица!
