– Прячься! – зло прошипел Алексеев, кинулся к окну и встал за тяжелую занавеску.
Элеонора механически бросилась за ним, но Алексеев вытолкнул ее, продолжая шипеть: – Да не сюда, за другую!..
Элеонора рассердилась, пожала плечами, но подчинилась.
– Конечно, я мог бы пожаловаться на вас, но я не стану этого делать. Это не в моих привычках. Хотя, если бы я обратился, куда следует, вам бы пришлось несладко, могу вас заверить, вы бы сполна ответили за свое самоуправство и беззаконие, но я, обратите внимание, но я вас прощаю, так и быть. Вы меня понимаете?..
– Вино!.. – прошипел Алексеев из-за колышущейся занавески.
Элеонора взяла со стола один стакан и передала его Алексееву, другой взяла сама и, чокнувшись с ним через занавеску, отпила глоток. Невидимый Алексеев невнятно выругался.
– …Надеюсь, что это не повторится. Вы понимаете? Это не должно повториться! Ключ. Где же ключ?..
Элеонора забрала со стола бутылку с вином и спокойно зашла за занавеску.
– Ах да, я же его отдал! Вот черт!
Дверь в номер открылась.
– Ха! – сказал шеф. – Открыто! Дежурной нет, ключа нет, а дверь открыта!
Он вошел в номер.
– Алексеева нет! Ну, знаете ли!.. За это шкуру спускать надо.
Вслед за ним вошел официант.
– Вы подождите, – сказал ему шеф, – я сейчас. – И скрылся в туалете. Там он запел: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!..»
Официант взял со стола ключ от номера, повертел в руках, положил обратно и уселся на стул, устало вытянув ноги.
Шеф вышел из санузла и огляделся в поисках официанта. Увидев его сидящим на стуле, он недоуменно вскинул брови.
Официант смутился, замешкался, но со стула встал.
Шеф недовольно хмыкнул и стал ковыряться в карманах пальто.
– Вот она! – радостно воскликнул он и вытащил двадцать пять рублей. – А я думал, сперли! Пожалуйста!
Официант кивнул, сунул деньги в карман и собрался уходить.
– А счет?! – сказал шеф. – А сдачу?!
Официант позеленел, достал блокнот и стал его нервно листать.
– Вот, вот… – говорил шеф, довольно улыбаясь. – Так бы сразу.
Официант вырвал из блокнота счет и передал шефу: – Девятнадцать восемьдесят три!
Шеф поудобнее уселся на стуле, вытянул ноги и стал изучать счет. Официант звенел мелочью, набирая сдачу.
– Постойте, постойте, – сказал шеф. – А что это за «мор»?
– Мороженое, – буркнул официант.
– Что-то я не помню такого, – подозрительно сказал шеф, глядя на него снизу вверх, как сверху вниз.
– Его ваша дама съела, – сказал официант, – потому и не помните.
– Ах эта… – сказал шеф, снова заглянул в счет и возмутился. – Что же она, четыре порции съела?!
Официант кивнул.
– Точно.
– Вот это да… – сказал шеф. – Ну и ну. Когда это она успела.
Официант высыпал на стол мелочь.
– Здесь всё точно.
Шеф мельком посмотрел на сдачу, потом на официанта и махнул рукой.
Официант, уходя, громыхнул дверью.
Шеф выругался, потом звучно зевнул и с мучительной судорогой потянулся.
Алексеев, стоя за занавеской, посмотрел на Элеонору. Она стояла, поджав губы, и смотрела прямо перед собой.
Шеф, все так же сидя на стуле, зацепил один ботинок за другой и скинул их – один в одну сторону, другой в другую. Потом протянул руку, распахнул дверцу холодильника и положил в него ноги.
– Хорошо-о-о-о-о, – умиротворенно протянул он, с наслаждением шевеля пальцами ног. – Хорошо, – и причмокнул. – Набегался.
Затем он тяжело вздохнул, поднялся со стула, взял ключ и запер дверь комнаты.
Алексеев с Элеонорой переглянулись. Положение стало в буквальном смысле слова безвыходным.
