А мужчинка-то тоже того… тормозит стоит. Принюхивается и своими краснеющими ушами водит по сторонам.
— Я тебя на винтики разберу и в болоте закопаю! — этот рык всё-таки действует на бездушную ржавчину и, сбавляя ход, мы уходим в сторону от незнакомца.
Мы-то уходим, а вот этот контуженный, наоборот, петляет так, что в итоге сам падает на капот, и, зацепившись плащом за дворники, кулем сползает вниз, а потом, подпрыгнув на своей накачанной заднице, перелетает через крышу в припорошенный сугроб.
Ну, хоть на мягкое…
Отмечаю, что во время этой «прекрасной» встречи, Запор лишился не только боковых зеркал и дворников, но и глушителя, который, издав предсмертный пук, просто отвалился куда-то в кусты к туям. Медом ему что ли в этих вечнозеленых намазано… второй раз оттуда достаю.
— Ну почему нельзя делать нормальные машины, как мой любимый Авдюша?! — негодую я, обвиняя сгнившую развалюху во всех грехах.
Лишь бы с мужиком всё чики-пики было, а то лежит истуканом и не шевельнется… а, нет, живой. Из ноздрей идет злой пар, а льдистый взгляд смотрит на меня так, будто бы медузу Горгону увидел:
— Мэн, ты в порядке? Слушай, я вообще опытная и в гонках всегда первая, просто этот «Запор»! Развалюха…
Блин… сильно видать его приложило.
А может он из этих… тех, кто никогда женщин не видел? А тут я такая… красивая, статная. Ну, а ушанка добавляет своего деревенского шарма.
Нет, это же надо такую мимику иметь, кхм, подвижную. Если еще секунду назад мне казалось, что я это не я, а чудище лесное, то сейчас ощущаю себя самой желанной женщиной не то, что «Стритлёднево», а мисс Вселенная не иначе.
У этого чудика такой взгляд, что у меня даже подмышки потеют и появляется закономерное желание сбросить свои валенки, пуховик и окунуться в манящие объятия. Ну нельзя же так смотреть-то! А-то обзаведусь новой жалобой, что «новая ведьма мало того, что никудышная, так еще и до уважаемых людей домогается, извращенка белобрысая!». И именно писклявым голосом Русика, блин.
Фу ты! Профдеформация на песца пошла.
А, вообще, во всём этот лежачий в сугробе виноват, который, к слову, опять смотрит на меня по нормальному. Эх, а счастье-то было так близко…
— Я в порядке, спасибо, — сипит он страдальчески, но нацепляет на лицо гордый и непобедимый вид, пытаясь соскрести свой позвоночник со льда.
А я тогда глава Ковена.
— Не в порядке, ты… я же вижу! Кряхтишь, как дед и за бок держишься. Давай починю? Меня песец научил, я и Кешку вон как утеплила, — вся моя гордость и авторитетность мгновенно затапливаются под мелкими лапами белого и пушистого демотиватора. Откуда только принесла нелегкая? Сам же свалил от меня и Запора, как песец от борща…
— Я полярная лиса! — и хватает же наглости так публично меня своим самым вонючим отваром «поливать». Мужчинка-то вон как сидит уже, ухмыляется…
Пока я расстроено наблюдаю за полной утерей его мужского интереса к моей нескромной персоне, Русик окончательно дает дуба и подобострастно падает в морденью в сугроб, булькая: — Мое почтение, Вечный Странник, вот… прислали нам. Воспитываю, обучаю…
Редиска песцовая!
— Ой-ой, воспитатель нашелся. Хренов! Подумаешь один раз вместо насморка помогла человеку с импотенцией…
«Один раз?» — скептически, а вслух:
— У него нос был сломан, а ты ему что?! Уважаемому Попу восемьдесят лет! — снова заводит свою шарманку мой недофамильяр.
