Даже по капоту Запора ударяюсь и усаживаюсь на него попой.
«Др-р-р… тпр-р-р-р… кхк-кхе».
Под попой начинает громко тарахтеть и вибрировать, а Пэйман, горделиво размахивая крыльями, расхваливает, что только ему под силу подобрать правильный ключик.
«Плохо, что у тебя, Кешуля, нету ключика, ух, я бы наигралась…», — пролетает лихорадочная мысль и ухает в животе. Вероятнее всего, это от некстати ворвавшихся пошлых мыслишек, касаемо игрищ и заводных ключиков. Одичаю здесь, по ходу… ледоруба что ли себе поискать, не для разговоров интеллектуальных, а здоровья ради.
Писец, я уже разговариваю, как Айви. Скоро начну устраивать вечеринки для белых медведей и моржей и лазить по домам в поисках бородатого аборигена с топором.
Тикать отсюда надо. Ладонь немного подрагивает, когда я поворачиваю ключ зажигания и вдавливаю тапку в пол.
— Слышал?! Завелся, родной! Ну что прокатимся, старикашка цвета содержимого детских подгузов? — нежно поглаживаю старенький руль, держащийся на соплях и честном слове.
— Я с тобой никуда не поеду, — раздается ошарашенное кряканье.
— И я! — о, малохольный песец объявился… и откуда у него в лапе микроскопический половник?
Дурдом какой-то.
— А я вас и не приглашаю, мальчики. Это ведьминские гонки. Чао-мучао и не скучайте!
Клерхен
Чертова ведьма!
Каждое утро, зацепляясь своим огромным клювом за подушку, я жалею только об одном: нужно было-таки оприходовать эту стервочку Леандру Сержевскую. Только вот в теле тукана из того, что по утрам стоит колом и цепляется – это рыжий пищеприемник, а будь я в своём теле, то стояло бы кое-что другое. Этой сопящей белобрысой козе уж точно бы понравилось… а уж как мне!
Но, когда ты замурован в личине экзотической птицы, которая того и гляди подохнет на лютом морозе, тут уже не до потрахушек.
Кто в этом виноват? Правильно – жопастая соседушка, ежедневно практикующая йогу, и трясущая своими раздетыми телесами возле своего бассейна. Представляю, как бью себя по лбу настоящей ладонью, а не чертовым крылом. Такими темпами я и мясо скоро позабуду, а потом совью себе гнездо из кучи розового тряпья, в которое эта сучка меня наряжает.
Перелетаю на стол, медленно оглядывая периметр. Ведьма Леа продолжает крепко спать, разметав свои белоснежные волосы по подушке. Кажется, даже слюна в уголке ее губы скопилась… да точно, слюна, а по ней так и не скажешь, что вечно визжала на Спайка и Дрейка, можно подумать так сложно выбросить парочку каких-то мелких трюфелей.
— Хватит пускать на меня свои туканьи слюни, Кешенька Клерхен, — изрыгает Леандра, потягиваясь словно кошка. Отворачивается ко мне задом, демонстрируя розовые пижамные трусы, и снова засыпает.
Видимо не зря, я называл эту девку ведьмой. На костре на хрен сжечь, но сначала… Ай, я же не железный, черт возьми!
Не зря Ник всегда говорил, что буфера и мясистые попки меня погубят.
Если бы не вечная отмороженность лап, я мог бы списать то свободное падение в богом, и цивилизацией забытое «Стритлёднево», за жесткий приход после того как перекурил, но увы.
Это ни хрена не Невада, чувак! Из сисястых цыпочек здесь только стерва Сержевская, а из живности – один мохнатый уродец. Такой же обидчивый сученыш фамильяр, как и его невменяемая хозяйка.
Понимаю, что должен быть терпеливее к девчонке, особенно не профакапить тот момент, когда в ее светлую голову таки снизойдет озарение и хоть какие-то мозги, чтобы пролаять нужное заклинание. Вот тогда не убежишь… некуда будет!
