А что в Карачеве… В Карачеве на Крещенье всегда войска собиралися, парад устраивали и говорили, что сходилися там солдаты в фуражечках и сапожках…
Нет, увидать мне их не довелося, одёжа-то пло-охая была, куда нам! Только всё дивилися, когда подруги рассказывали: и как можно терпеть в фуражечках да сапожках такой мороз?
Ну да, еще и гадали под Крещенье. И сколько ж гаданий разных было! Но самое первое для нас считалося вот какое: в двенадцать часов ночи берем кувшин, привязываем к нему веревку и идем к колодцу. Черпаем воду из него и приговариваем: берем воду на ворожку, замочи, чёрт, ножку, берем воду на ворожку… И так три раза, а потом отливаем ложкой каждый под своей дверью и опять: чуй, чуй, собачка, где, в каком краю мне замужем быть? А в нашем карагоде гуляла Шурка, сестра моя троюродная, и такая боевая была! Раз так-то зачерпнула воду, начала ташшыть её из колодца да к нам:
– Девчат, помогите скорей! Никак кувшин не выташшу, видать чертей нацеплялося!
Мы как завизжали!.. да бяжать. И кувшин этот бросили, и веревку.
Как ишшо гадали… Да вот так: пойдем, сымем курицу с нашести, принесем в хату, положим перед ней ржи, пеньки, шшепок каких, а потом сидим и смотрим: если она начнёть рыться в пеньке, значить, муж прядильшыком будить, в зерне – хлеборобом, ну а если сидить эта курица и ни на что внимания не обрашшаить, значить – пьяницей или больным окажется.
Ну, да, ишшо и на колы… У нас же горка колами была огорожена, и вот подбяжишь к ним да как со всего размаху обхватишь эти колы!.. А потом и шшытаешь: молодец, вдовец, молодец, вдовец… Кто последний, за того и замуж выйдешь. Еще и обувку с ног бросали, сымешь да через забор и бросишь, а потом подскакиваешь к ней и смотришь: в какую сторону носом смотрить, в ту замуж и пойдешь… А раз так-то побросали, вышли смотреть, а смотреть и не на что… ребяты посхватали нашу обувку и унесли. Ну, потом манЕжили30 нас, манежили да говорять:
– Этот – туда-то смотрел, этот – туда-то…
Но самое-самое гадание было такое: ставишь перед собою и позади по зеркалу, зажигаешь две свечки по бокам и смотришь… Шура Кулабова раз так-то сидела-сидела да как хлопнить по столу:
– Видела! Луг, луг зеленый и Митроха по нём идёть. – А Митроха этот был такой здо-оровенный и буралОмный31 малый! – Неужто, за Митроху выйду?
А ну и не за Митроху вышла… И моя мать рассказывала, что так-то раз гадала по зеркалу и видела своего мужа…
Да нет, глаза там, лицо отчетливо не видела, а вот пасмурно видела: выходить будто из какого-то лесу в красной рубахе и боком, боком из кустов-то лезить…
Не, мне ни-икогда ничаво не мирешшылось, сколько ни смотрела. Правда, раз так-то и рошша вдруг заблистала… а то, бывало, смотрю-смотрю, пока голова не закружится, и ни-ичего не увижу.
Много праздников было. После Крещенских Сретенье подходило, потом – Масляная. Блины жарили, рыбу, игры на улицах разные затевали, ребяты по хатам ходили, молодых водой обливали. Придуть, вот и готовь им угошшение, а если муж скупой попадется и заартачится, то выволокуть его молодуху на улицу и водой обольють. Вот тогда сраму-то!.. А возле церкви «Всех святых» столько народу сходилося и такие кулачные бои устраивали!.. Да мало ли чего ни придумывали!
Потом Загвины начнутся, тогда уже семь недель скоромного не ели, а незадолго перед Пасхой, в Чистый Четверг, к вечерне ходили, стоянием это называлося, и со свечками обязательно, для них еще фонарики такие делали, чтобы огонек домой донести, и если сберегуть, то им на вериИ
