– Не спалось? Почему же? Вас что-то беспокоит? – поинтересовалась королева.
– А вас? – задал он встречный вопрос, и этим, казалось, сбил ее с толку.
– Меня?
– Вы тоже не спите по ночам, – пояснил он. На миг улыбка королевы дернулась, словно вопрос ей не понравился, но она быстро справилась с чувствами.
– Мне как нечисти полагается бодрствовать, когда все спят. Творить зло, колдовать над кипящим котлом, летать на метле… – со смешком ответила Ламия, переводя взгляд на дорогу.
– Не спите, чтобы поддерживать зловещий образ? – недоверчиво уточнил Никандр и невольно заинтересовался причиной, по которой Ламия не спит по ночам. Раньше это казалось ему лишь одной из ее причуд. Сейчас же задумался над тем, что, возможно, у нее есть вполне обычная, человеческая причина.
– Почему бы и нет?
– Чтобы разбирать почту и пыльные отчеты? – с сомнением переспросил он, поморщившись и покачав головой, будто говорил, что это не самый достойный повод, чтобы не спать.
– Отчеты? Откуда у вас такие сведения? Я исключительно рассекаю на метле по ночному небу.
– Ни разу не видел.
– Так вы спали.
– Я же говорю: не спится в последнее время.
– Тогда… погода была нелетная, пришлось время в замке коротать? – с улыбкой предположила она верный ответ. – Бульоны куриные варить…
– …и ванны принимать при полной луне, – добавил Никандр, решив подыграть ей, когда понял, что ответа на свой вопрос ему не получить. По крайней мере, сегодня.
Ламия одобрительно и, кажется, даже весело улыбнулась, словно их обмен бессмысленными вопросами поднял ей настроение.
– Вот именно. Быть Ведьмой, знаете ли, не так-то просто.
– Да уж. Только плодить вокруг себя ужасающие слухи чего стоит.
– Это мне как раз особого труда не составляет. А вот избавляться от синяков под глазами после ночного бодрствования совсем не просто. И по вам, кстати, видно, что вы ванну при полной луне сегодня не принимали… в отличие от меня, – сказала она, одарив его пристальным взглядом и лукавой улыбкой.
Никандр не нашел, что ответить, потому что перед глазами вновь возник образ обнаженных женских плеч и рук. Улыбаться он перестал и непреднамеренно сглотнул, словно страдал от жажды.
Ламия проследила за его реакцией на свои слова и по-злодейски громко рассмеялась, как над юнцом, которого вогнала в краску парой слов. Она ускорила шаг, вырываясь вперед, и Никандру, когда он пришел в себя, пришлось ее догонять.
– И часто вы встречаете гостей в ванной?
– Нечасто.
– Но бывает?
– Вы не первый, – уклончиво ответила, и Ник почувствовал укол ревности.
– Зачем?
Ламия не сразу ответила, задумавшись.
– Да вообще-то особой цели у меня нет. Я не люблю нарушать свой режим дня, а гости, как вы, обычно захаживают не вовремя. – Она снова усмехнулась, сводя свой ответ к шутке. Король догадывался, что эксцентричная женщина получает удовольствие, шокируя своих посетителей. Точно так же, как и сейчас наслаждается своими намеками и взглядами, а вернее, его реакцией на них.
За эту короткую прогулку Никандр узнал о королеве немало, а вернее, подтвердил свои ранее возникшие предположения. Ламия если не ненавидела, то презирала мужчин. Она знала, что очень красива, как и знала, какое впечатление производит на противоположный пол. Королева насмехалась над мужчинами, над их восхищением ею. Она словно чувствовала свое превосходство, вседозволенность и невозможность расправы. Ламия издевалась, судя по требованиям «дать дочь», «никогда больше не видеться», «жить в замке месяц», «не встречаться перед свадьбой». Оговорка же Ревен про то, что королева лишь «несколько раз в месяц уделяла внимание» своему единственному продолжительному мужу, только подтверждала, что она не особо уважает противоположный пол.
