Эта позиция женщины была не просто неприятна Никандру. Она была ему непонятна. Он вырос в мире, где мужчин ценили, ими дорожили, они обеспечивали кров, еду, защиту семьи. Женщины их оберегали, любили или боялись. Но с таким неприкрытым пренебрежением, насмешкой ему еще не приходилось встречаться. Казалось, что своих волков Ламия уважает больше, чем его или Фавия.
Однако злости по отношению к королеве он тоже не испытывал. Ее поведение он расценивал скорее как вызов, как возможность обуздать непокорную кобылу.
– Вы когда-нибудь любили? – спросил Никандр, снося очередные смешки Ламии в свою сторону и размышляя над ее вызывающим поведением и его причинами.
Они около часа бродили вокруг замка. Настроение у королевы так и осталось хорошим, она много улыбалась и, казалось, забыла о своих проблемах с арестованными кораблями и голодающими детьми. Несмотря на попытки разгадать Ламию и понять, что ею движет, Никандру также было приятно и весело в ее обществе. В какой-то момент его даже перестали возмущать ее шутки про трупы или обнаженные тела.
– Я шесть раз была замужем. Этого мало?
– Я спросил про другое.
– Другое? – удивилась Ламия. – Вы эксперт в любви?
– Нет, точно нет, – усмехнулся Никандр, – но я довольно влюбчив.
– Это заметно, – без улыбки отозвалась Ламия, отчего ему стало не по себе, но он не отступил.
– Вы любили кого-то из своих мужей?
Королева остановилась перед входом в замок, хотя еще несколько минут назад казалось, что она настроена продолжить прогулку и даже упоминала небольшой, но красивый сад.
– У меня были неплохие отношения с принцем Эремом.
– Вы даже толком не виделись.
Между ее бровей образовалась складка, выдавая злость.
– Именно этим он мне и нравился, – резко ответила, словно ударила по щеке. – Он был ненавязчив. Мне не приходилось видеть его каждый день.
– Так, значит, вы никогда не любили? – удовлетворенно подвел итог Никандр, чувствуя непонятную радость, несмотря на неприкрытую злость королевы. – А отца?
У королевы дернулась рука, и она вложила ее в карман плаща.
– Безумно, – прорычала она. – Я очень любила отца.
– Да, я так и думал, что не любили.
Ламия не стала отрицать его слов.
– Чего и вам советую, – грубо ответила. – Тем более не влюбляться в меня.
– Опять проклятье? – скучающе уточнил.
– Даже без проклятья вам это ничего хорошего не принесет.
– Намекаете на свой характер?
– Намекаю на то, что я никогда и никого не полюблю.
– Это спорное утверждение. Возможно, вам раньше не встречались достойные мужчины… Я же вам нравлюсь.
– Что? – поразилась королева.
– Вас не тяготит мое общество, вам хорошо со мной. К тому же я довольно привлекателен внешне…
– Какая самонадеянность. – Ламия осуждающе покачала головой.
– Такая же, как и у вас. Вы тоже считаете, что нравитесь мне.
– Это факт, – разозлилась королева. – Я нравлюсь всем мужчинам. Не вы первый, не вы последний.
– Возможно, я стану первым, кого полюбите вы.
Ламия хохотнула, но не весело, как смеялась всю их прогулку, а натянуто.
– Ну это уж слишком. – Она развернулась к замку и направилась к крыльцу. – Ночное бодрствование не идет вам на пользу. Проспитесь! – крикнула, не оборачиваясь и поднимаясь по ступеням.
Рамилия нагнала королеву при входе в подземелье. Та была не в духе, судя по быстрым, резким шагам и маске ненависти, застывшей на лице.
– Что-то случилось на дрессировке? Ты ранена? – забеспокоилась управляющая.
