Лика направляет машину по узкой дорожке, которая заканчивалась небольшой площадкой у самых колонн. По ступеням уже спускается молодая женщина в джинсах и клетчатой рубашке. Она внимательно смотрит, как Лика аккуратно старается подогнать машину к крыльцу. Серый гравий шуршит под колёсами, как морская галька, обдаваемая прибоем. Лика выходит из машины, стараясь не хлопать дверью. Карина стоит на нижней ступеньке и поэтому оказывается выше почт на голову. Её нельзя назвать красавицей, но у неё простое открытое лицо, на котором нет косметики. Она старше Лики, но сложно сказать, насколько. Карина первой протягивает руку. У неё крепкое, почти мужское рукопожатие, ладонь сухая и прохладная.
– Очень хорошо, что вы приехали, – говорит Карина, – или лучше на «ты»?
– Лучше на ты, – отвечает Лика.
Карина слабо улыбается, и улыбка делает её моложе и некрасивее. Лика решает не запирать машину.
– Пойдём в дом, – говорит Карина, – хочешь чая или кофе?
– Просто воды, – говорит Лика.
Они входят в прохладный дом и проходят прямо в гостиную. Внутри прохладно и много света. В гостиной в самых разных местах расставлены вазы с живыми полевыми цветами. Из открытого окна пахнет свежескошенной травой. Лика садится на диван, а Карина уходит. Лика слышит, как где-то за стеной журчит вода, наливаемая из кувшина. Она осматривается по сторонам и ловит себя на мысли, что тоже хотела бы иметь такой дом, где всё соразмерно и подобрано со вкусом. Когда Карина возвращается и протягивает высокий узкий прохладный стакан с водой, Лика хочет спросить, сама ли она подбирала обстановку, но молчит. Вода смачивает горло, стакан занимает место на столике. Карина садится в кресло напротив и закидывает ногу за ногу. Она продолжает слегка улыбаться, но не Лике, а как бы своим мыслям, которые витают далеко отсюда.
– Как хорошо, что ты приехала, – повторяет Карина, и Лика чувствует – действительно, хорошо.
С её места через окно виден кусочек зелёного сада и кусочек голубого неба. Где-то далеко за окном поют дрозды.
Лика ждёт, когда хозяйка начнёт говорить, но та просто смотрит и улыбается. Ещё минуту, и я уйду, думает девушка. Тишину нельзя назвать тяжёлой или гнетущей, но лёгкое напряжение витает в воздухе, как почти всякий раз, когда разговор должен пойти о деньгах. Здесь дело было не только в деньгах, и Лика это чувствует. Она переводит взгляд за спину хозяйки, где на стене висят несколько абстрактных картин.
– Я много о вас слышала, – тихо говорит Карина и складывает сцепленные в замок руки на колене.
Лика кивает и поправляет очки.
– Я бы хотела, – продолжает хозяйка, – чтобы ты помогла моей дочери.
Птицы за окном подлетели ближе, и трели стали пронзительнее.
– А что с ней? – спрашивает Лика.
Карина расцепляет руки и разводит ими в жесте растерянности и отчаяния.
– Мы показывали Еву многим специалистам, и все ставили ей разные диагнозы. Все сходятся на расстройстве аутистического спектра, но никто не может ничего сказать конкретно.
Лика кивает.
– Кажется, ты добилась неплохих успехов с дочкой Баницких. С Евой. Её зовут так же, как и мою дочь.
Лика кивает ещё раз.
– Наши мужья пересекались по работе, и я познакомилась с мамой Евы, а потом и познакомили наших девочек. Они иногда проводили время вместе, и мама Евы рассказывала мне, как здорово ты помогаешь её дочке.
– Да, – сказала Лика, – Ева говорила мне про свою подружку, только не говорила, что у неё такое же имя.
