– Да подавись ими. Живи, как знаешь, забудь про меня, – не одарив Розалин даже взглядом, он ушёл из трактира. Невыносимая боль пожирала его изнутри, раскалывая сердце на маленькие частички. Она просто использовала его, как игрушку.
Больше никакой любви между ними и быть не могло. Конечно, потом, когда они ещё раз встретились, Розалин пыталась всё отрицать, затем извиняться, но О’Коннел был непреклонен. Он просто сообщил весть, что уезжает и надеется, что никогда не увидит её. Теперь Киллиан был на сто процентов уверен, что ему нужно сменить обстановку.
✠✠✠
Никогда в жизни Киллиан ещё не был так рад тому, что послушал отца. Ведь теперь тот думал, что всё под его контролем, и сыночек на правильном пути, и, как бы это странно ни звучало, стал следить за О’Коннелом меньше. Единственное, что он требовал, – это приезжать обратно в их городок, Портвейл, несколько раз в год, что Киллиан делал с неохотой. Он бы с удовольствием никогда туда не возвращался, да вот матушку он слишком любил, и там его всегда ждал Робин, уже успевший обвенчаться с Рейвен. Его ожидания всё же не подтвердились насчёт несерьёзности их отношений.
О’Коннел пытался отовсюду получить выгоду, даже от обучения в семинарии, поскольку там были не только духовные предметы, но и вполне прикладные и нужные в жизни, к примеру: правоведение, философия и различные языки, – что очень пригодилось бы ему в будущем. Киллиан привык довольно быстро к постоянному чтению молитв, участию в мессах и ношению чёрной рясы, которую он благополучно скидывал сразу после учёбы и перевоплощался в обыкновенный костюм. К слову, ему в какой-то степени даже нравилась ряса с белым воротничком, ведь ему чертовски шло. Киллиан и учился-то неплохо, единственное, что ему не нравилось – это теология. Ну да бог с ней. Всё равно она в жизни понадобится не больше, чем астрономия.
Радовало, что ему никто не мешал втихую иногда встречаться с разными девушками. Однако из семинарии О’Коннел выбирался окольными путями, словно через тернии, с ужасным трудом, да и всегда приходилось тащить с собой друга, потому что по правилам семинаристы могли ходить по городу исключительно парами. Отдельной историей было то, как О’Коннел подговаривал Дилана Хамберта побыть сопроводителем, чтобы вызвать меньше подозрений. И уже отойдя достаточно далеко от бурсы, Киллиан мог его отпустить и переодеться в мирскую одежду.
Однажды на огромном городском празднике Киллиан случайно познакомился с интеллигентными людьми – адвокатами из местной важной конторы. Он быстро сблизился с ними, объяснив всю плачевность ситуации. Теперь уже друзья без проблем согласились помочь О’Коннелу с поиском работы. И далеко ходить не нужно было: после учёбы в семинарии он до самого вечера перебирал бумажки в их конторе, за что и получал деньги. Киллиан планировал воспользоваться связями друзей и буквально через год, когда он бросит обучение, наконец-то поступить в Салемскую юридическую академию, продолжая врать отцу, что стал дьяконом.
О’Коннел едва ли не дышал и грезил этой мечтой и потому работал за троих. И вот – о, боже! – этот день подкрался неожиданно! Наступили выпускные экзамены, после которых Киллиан обязан был принять решение – хочет ли он продолжать обучение или нет.
Он сдал всё на отлично, чему был неимоверно рад, и сейчас, преисполненный духом авантюризма и уверенности в себе, шёл по светлым, расписным, украшенным иконами коридорам семинарии, направляясь к своему куратору в кабинет. О’Коннел с решительным настроем собирался объявить о своём выборе.
