– Ну… Такие огромные когти, только без всего остального тела, они могли сильно поцарапать. Они прятались в коридоре, и выползали ночью, мешали проходить, если надо было в туалет или на кухню.
– И тебе мешали?
– Они мешали только Дэни почему-то, он боялся из-за них ходить в туалет. Он тогда звал меня, и я их прогонял.
– Смело. Очень смело. Не каждый ребенок осмелится прогнать чудовище. – Горан одобрительно закивал. – Как ты их прогонял?
– Я включал везде свет и сильно шумел, у нас был игрушечный барабан, и я в него бил, и когти уходили. Папа тогда еще жил с нами, однажды ему это надоело, и он сильно ругался, а потом сломал барабан… – Еще он тогда довел Дэни до слёз, а в меня кинул обломками палочек, но это Горану было необязательно знать.
– А когти после этого случая приходили?
– Да, Дэни обычно будил меня, когда они скреблись под дверью. А один раз он меня не смог сразу растолкать и от страха опи… – Я прикусил язык, я поклялся ему никому не рассказывать.
Горан понимающе закивал и долил мне еще чая в кружку.
– Не страшно, со всяким случается. Про крикунов еще интересно узнать, если можно.
– Они выскакивали по ночам из-за угла и пугали, кричали громко прямо в лицо. – Я говорил и вдруг поймал себя на мысли, что еще никто из взрослых по доброй воле не садился и вот так спокойно не слушал про наших чудовищ. Папа сильно ругался, дедушка тоже, только с мамой все было иначе.
– Крикуны на что были похожи? – Я помотал головой, я не помнил. – Их первым кто встретил? Дэни?
– Нет, – прежде я об этом даже не задумывался, – мама, а уже потом Дэни. А потом они меня позвали, чтобы держаться вместе.
Горан нахмурился, попросил минутку и низко склонился над своим блокнотом, будто записи вел кончиком носа.
– А белые длинные под ванной? Обещаю, про чудовищ это будет последний вопрос. – Горан прикусил кончик ручки.
– Дэни однажды пошел чистить зубы и вернулся с большой царапиной на руке, сказал, что это чудовище на него напало. Сказал, что их там много, что они были белыми и длинными, с лапами как у пауков и жили в трубах.
– Итог по чудовищам, – Горан коротко прокашлялся, – красный, когти, крикуны, белые – кого из них ты лично сам видел?
– Всех.
– Сам, без Дэни?
– Всех, – произнес я уже более твердо, даже чересчур.
Признаваться Горану я ни в чем не хотел, потому что это было бы нечто вроде предательства. Мы всегда боролись с чудовищами вместе, я и Дэни, и были они реальнее некуда. Страшные, мерзкие, с глазами, светящимися в темноте, с когтями, что царапали половицы. Они были рядом – или под кроватью, или в шкафу, или где-то между потолочными балками, если хорошенько прислушаться. Но, чисто технически, встречал ли я хотя бы одно чудовище сам, без Дэни? Нападали ли они когда-нибудь только на меня? Видел ли я их своими глазами или, скорее, глазами Дэни, когда тот, схватив карандаш, рисовал их для меня на обрывке бумаги? Дэни мог так хорошо описать их в мельчайших деталях, так живо, что я слышал, как их дыхание скользило по моей коже. Он рисовал их пасти, когти, всегда чуть иронично прищурившись, как будто он один из нас двоих понимал их по-настоящему.
Иногда, когда я закрывал глаза и лежал, затаив дыхание, мне казалось, что я тоже чувствовал чудовищ рядом. А иногда, во время наших ночных дозоров, я ловил себя на том, что очень хотел заглянуть Дэни через плечо и убедиться, что они всё-таки есть, что он их не придумал. Но вместо этого, я следил за ним, а он – за чудовищами.
