Дед кивнул. Велел нам поставить чайник на плиту, и пошел провожать полицейского к выходу. Мы молчали, я и Дэни. Все эти кивки, «возможно», вопросы без ответов – все это было чересчур для первого утра после дня рождения.
***
Мне снился красный цвет. Красная земля, красные уступы, красное небо. Красные горы с острыми пиками, красное солнце, не дающее света, красные тучи и красный ветер. Красный гром и красный грохот, да такой, что все вокруг дрожало и ходило ходуном, готовое вот-вот рассыпаться в красную крошку. Красная пушка стреляла красными ядрами по красному горизонту. Красный страх сковывал движения. Красный липкий пот стекал по спине. И на меня вновь обрушивалось осколками небо. Красное небо.
***
Через два дня округу стали прочесывать добровольческие дружины. Главный пункт их штаба расположился внизу у нас в гостиной. Дед передвинул всю мебель и поставил в центре комнаты круглый обеденный стол, обычный журнальный не подходил – слишком низкий и узкий. На нем вместо скатерти расстелили огромную карту местности. Стоя на лестнице, мы наблюдали, как над ней склоняются люди, перешептываются, раздают поручения и что-то чертят нашими цветными карандашами. Карандашами, которыми мы раньше рисовали супергероев-защитников, теперь рисовали стрелки, по которым реальные герои разыскивали нашу маму.
Дружину организовал дед. Раньше, до пенсии, он работал пожарным в местной спасательной части. Его все знали, его заслуги помнили, и его все уважали. Большинство сослуживцев деда после выхода на пенсию переехало в другую часть страны, где климат был помягче, но кое-кто остался. Так все и получилось: дед позвонил своим друзьям, те – своим, и волна пошла. Через пару часов после его звонка у нашего крыльца стояло 23 человека, к вечеру подошло еще 34, а утром еще 16 добровольцев – итого 73 человека. И если учесть, что население нашего поселка насчитывало всего 517 человек, в возрасте от 35 до 100 лет, то дед собрал неплохую команду.
Во время совещаний дружины мы увидели его совершенно другим, будто бы он сильно помолодел, и старило его только тело. Он держался твердо, высокий, широкоплечий, в клетчатой фланелевой рубашке и высоких кожаных сапогах он был похож на ковбоя, но мы не смели над этим шутить. Мы вообще не смели улыбаться, это стало нашим первым личным правилом в доме: никаких улыбок, никакого смеха и никаких шуток до возвращения мамы.
– Смотри внимательно, – дед поставил на карте желтую точку и обвел ее широким полукругом циркуля, – разобьем площадь на десять секторов. Площадь округа 16,8 км2. Тогда на каждую команду придется почти по два километра, семь человек на команду, – дед замолчал и глубоко вздохнул.
– Ничего, осилим, – подтвердил мужчина с окладистой рыжей бородой, кажется, он ходил с дедушкой в одну церковь, – а троих раскидаем по сложным местам. Одного к реке можно добавить, там заросли, чтобы прошерстить все хорошенько. И двоих еще в заповедник прикрепить, чтобы точно не упустить ничего.
Дед одобрительно кивнул и отхлебнул большой глоток черного кофе. Он почти не спал. В доме постоянно работала кофеварка, казалось, запах кофе пропитал обои.
– Тогда с Богом, надо расходиться, чтобы до темноты успеть, – рыжебородый перенес все обозначения с карты-скатерти на свою карманную и вышел на улицу, за дверями было слышно, как он зычно раздает команды, потом молится, а затем глухо стучат по земле семьдесят три пары ног.
