Кода поправила на коленке шелковый халат, блеснувший золотой вышивкой по кайме, да провела рукой по своим волосам, аккуратно уложенным под сеткой.
– Вчера наступил конец отречения, – радостно сообщила Дакота, садясь за столик напротив Коды.
От нее пахло воском, пылью и сушеными травами. Она не пользовалась духами – так пахло место, в котором Дакота жила. И последнюю неделю она не выходила из четырех стен своего жилища, пропитавшись этими запахами до самой души.
Кода ценила религию с точки зрения феномена и материальной ценности – некоторая утварь была столь древней, что могла вытянуть на сотни тысяч цын. Правда, такие вещи труднее продавать, но от этого они становились только ценнее.
Дакота Ли-лун жила в монастыре при храме ведьминской праматери – божества, почитаемого ведьмами и колдунами, что напитывала своих потомков силой. Последователей у богини было немного, храмов мало, но все они неизменно украшались с большой щедростью и был в них какой-то особый дух, проникающий в разум, наполняющий тело чем-то восторженным и легким. Культ праматери был странен до невозможности, но, как и другие религиозные течения, имел право на существование.
Редкий колдун проживал свою жизнь без веры в этом мире. Неверие и отрицание божественного – человеческая стезя. В этом коренилась вековая смертная обида за обделенность даром или силой, что могла хотя бы продлить молодость, не говоря уже о более великих возможностях.
Отчего Дакота вдруг решила податься в монастырь, да еще не особо популярный и имеющий налет подозрительного иноверия, Кода не знала. Сколько раз спрашивала, но подруга лишь поджимала свои пухлые губы и кротко улыбалась.
– И как на свежем воздухе? – подперев подбородок рукой, поинтересовалась Кода.
Как бы то ни было, по этой замарашке она очень скучала. У Коды не ладились дружеские отношения с кем-либо, рано или поздно человек, с кем завязалась дружба, обнаруживал в себе неприятные черты, с которыми Кода не могла мириться. Дакота же отличалась неподдельной искренностью, простотой и незыблемым терпением. Она умела восхищаться, слушать и говорить правильные вещи. Эти качества и помогли монашке оставаться верной подругой для Коды вот уже несколько лет.
Дакота широко улыбнулась, прикрыла глаза, подставляя лицо выглянувшему солнцу и с шумом вдохнула свежий воздух.
– Прекрасно!
Раз в три месяца Дакота и другие прислужницы монастыря праматери закрывали себя от всего мира на целую седмицу. Они хранили молчание, не ели, не пили ничего кроме воды, подолгу молились и умудрялись не двинуться головой от всего этого. Кода бы не смогла и двух часов продержаться по таким правилам. На вопрос Дакоты о том, как прошла ее седмица, Кода в красках рассказала о том, с какой радостью пила вино, ела сочное жаркое и изысканные деликатесы, танцевала ночи напролет, а еще мимоходом заключила пару успешных сделок, от которых ее счет в банке претерпел весьма воодушевляющие метаморфозы.
– У меня есть для тебя подарок, – Кода встала, проплыла к комоду, мимолетно бросив взгляд на то место, где всегда появлялись письма и прочая корреспонденция, выдвинула ящик и вытащила прямоугольный предмет, обернутый бумагой.
– Это то, о чем я думаю? – Дакота подпрыгнула на месте, с детским восторгом захлопав в ладоши.
С таинственной улыбкой Кода водрузила свой подарок на стол, а после села обратно, двумя пальчиками взявшись за свою кружку с чаем.
