Дакота не сдержала восторженного писка, вцепившись в толстый фолиант. Телячья кожа, латунные уголки, страницы – не бумага, а велень. На корешке виднеется оттиск – суперэкслибрис с инициалами прежнего владельца.
– Диалоги королей, – зачарованно шептала Дакота, водя пальцами по книге. – Кода, спасибо! Какие краски, какой шрифт!
Кода самодовольно хмыкнула. Достать этот сборник лубков не составило труда, а радости Дакоте принесло немерено. Кода гордилась собой.
Дакота была сама не своя до книг. Такая кроткая и невзрачная, она взрастила в себе мелкого беса коллекционирования, жадного до редких книг. И если уж какой-то особенный экземпляр попадался ей на глаза – алтарь из своего монастыря продаст, но выкупит книгу. Возможно, то было роковое влияние Коды – натолкнула чистую и невинную монахиню на скользкий путь поклонения материализму.
Восемь лет назад Кода рассмотрела в скромной монашке талант, маленького алчного демоненка, способного вытрясти душу даже из самого скупого ханыги. И увидела в ней за ее невыразительной внешностью типичную собирательницу. Дакота будет носить рваные тряпки, но в тесной келье у нее будут стоять книги общей суммой на сотни тысяч цын. Как в ней сочетались святость и идолопоклонничество? Одной ее богине известно, но помимо божественного кумира, у Дакоты был другой – бумажный, с прописным или печатным словом, в кожаном или же бумажном переплете.
Это так понравилось Коде, что она сдружилась с Дакотой. Они даже смогли стать близкими подругами, хоть, глядя на них, можно решить, что это две противоположности, что существуют в разных вселенных.
– Я вижу, что тебя что-то гложет, – Дакота отложила свой подарок и прижала руки к груди.
Кода, не таясь, удрученно кивнула. Молча придвинула газету и ткнула пальчиком в ту самую колонку.
– Меня снова не пригласили, – пояснила она. – Столько сил вложила, столько слез пролила, а им хоть бы что. Может, мне стоит продать душу, чтобы меня заметили?
– Не говори так, – округлила глаза Дакота. – Душа бесценна, не стоит ей разбрасываться на такие мелочи.
Кода вздохнула, уложив подбородок на сцепленные в замок руки. Она тоже считала, что если и продавать душу, то за что-то более весомое, нежели простое приглашение на закрытый клуб.
– Если что-то подталкивает тебя к таким мыслям, то лучше от этого отдалиться, – продолжила Дакота. – Ты столько лет бьешься за право признания. Неужели оно тебе настолько нужно?
– Разумеется, – Кода всплеснула руками. – Ты столько лет молишься своей богине, неужели тебе это так нужно?
– Моя богиня дает мне силу и веру в себя. А твоя битва за признание изнуряет тебя.
– Предлагаешь бросить все это дело и не трепать себе нервы лишний раз? Что же, открою свое ателье. Сошью тебе наконец приличное платье. Что скажешь, Дак?
– У меня есть платье.
– Ты о монашеской рясе? – Кода наморщила нос.
– Ты на меня нападаешь, – Дакота поджала губы, но в глазах сквозила лишь безграничная доброта. – Я не отговариваю тебя отступиться от своей идеи. Просто я очень переживаю за тебя, хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я буду счастлива, когда со мной начнут считаться, – отчеканила Кода, скрестив на груди руки. – Просто я знаю, что дело не в том, что я неуспешна. У меня есть редкости, на которые пускают слюни матерые коллекционеры. У меня свой список покупателей, куча доверенных лиц в разных важных отраслях, есть свои продавцы, что уведомляют меня раньше всех, когда появляется что-то интересное. Мое имя знают в Обществе, и те, кто им признан, заискивающе улыбаются мне и тянут свои слюнявые губы на званых вечерах.
