– Как ты разошлась, – усмехнулась Дакота.
Кода вздернула подбородок, наморщив нос. И правда разошлась. Слишком уж много накопилось обиды за несправедливость. Она допила остатки травяного чая, вновь обретая душевное равновесие.
– Ты сильная женщина, – проговорила подруга. – Но может, тебе и правда стоит подумать о смене деятельности. Ты не замечала, что эта вечная гонка… дурно влияет на тебя?
– Я дурна? – Кода испуганно вскинула брови, вновь вставая на тропу переживаний.
Дакота поспешно замотала головой.
– Нет-нет, я не о том. Я хотела сказать, что постоянная гонка за признание, за то, кто первый выкупит, кто дороже продаст и все такое прочее, это плохо сказывается на нервах, вот я о чем. Это ожесточает.
– О, такого со мной никогда не случится, – заверила Кода.
Про себя она знала, что сердце у нее доброе. Как минимум потому, что для своей подруги она не забывает о книгах, когда находится в поисках очередной выгодной сделки. И когда посещает коллег-антикваров в их лавках, тоже осведомляется о наличии редких фолиантов.
Дакота рассеянно закивала.
– Я думаю, это все потому, что я человек, – вздохнула Кода, прикусив ноготь большого пальца. – Меня не гонка расстраивает, а то, что меня ни в грош не ставят. Не воспринимают всерьез. Попасть на закрытый клуб все равно что получить признание всего Общества. С этим признанием и веры в себя прибавляется, сила какая-то чувствуется.
– Думаешь, ваше Общество тебя игнорирует, потому что у тебя нет магии? – Дакота заметно растерялась. И все же она постаралась подобрать слова: – Разве в вашем деле так важно колдовство? Мне всегда казалось, что коллекционирование исконно человеческое… состязание. Для этого нужны ум, хватка. Ни капли магии.
– Так и есть. Да только пока во главе любого дела стоят маги, для человека туда дороги нет.
В этом разговоре Кода не особо рассчитывала на понимание. Все же Дакота была ведьмой, чего у нее не отнять. Да каждый второй в княжестве Мор-Андольском колдун того или иного вида. Людей, что не были наделены хоть малым даром, днем с огнем не сыщешь. Обычно они сбиваются в свои общины, селясь в непритязательных поселках, да проживают там свой скромный короткий век. Кода такого для себя совсем не хотела. Она не была создана для общин-изгоев.
– В храм приходят и простые смертные, – задумчиво протянула Дакота. Кода поморщилась. Конечно же, сейчас она станет говорить о том, что притеснения людей не существует. Потому что она сама не простая смертная. – И они все равно молятся нашей праматери. Мы все одно целое, просто кто-то рождается с карими глазами, кто-то с зелеными, а кто-то вовсе слепой.
– А кто-то с тремя, – фыркнула Кода, проводя пальцем по переносице вверх ко лбу.
На нежной коже едва ощутимо бугрились прерывистые линии и точки. Символические татуировки, неярко выделявшиеся на светлой коже – спасибо родителями, хоть сразу поняли, что не стоит использовать черную краску и выбрали светло-голубую, под цвет ее глаз. Будь воля Коды, она предпочла бы избежать этой традиции шаманского рода и не покрывать красивое лицо линиями и точками – три тонких росчерка тянулись от межбровья вверх, словно отпечаток птичьей лапы, такой же отпечаток от нижней губы по подбородку, а переносицу перечеркивает еще одна линия с точками в начале и конце. Будь же воля родителей, они предпочли бы, чтобы их дочь переняла родовой дар, и тогда эти татуировки имели бы смысл.
