Она стоит босая на холодном полу. Глаза широко распахнуты. Губы дрожат. Она вся дрожит, как листочек, готовый сорваться с ветки и улететь вслед за ветром.
– Вслед или навстречу ему? – думает Рикардо. И понимает, что навстречу.
Они бросаются друг другу в объятия, шепчут нежные слова. И только потом, когда наступает тишина, понимают, что оба говорили на одном языке. Языке любви. Рикардо вскакивает с кровати, приказывает Глории немедленно одеваться.
– Мы должны уехать. Сейчас же, сию же минуту, – говорит он, распахивая дверь в свою комнату. – Поторопись.
Через несколько минут они уже бегут по тропинке прочь от Виллы-Гарцони.
– Куда мы едем? – спросила Глория, когда они устроились на заднем сидении попутной машины, подобравшей их на шоссе.
– В твой дом. В твой Краков, – ответил он. – Думаю, там более безопасное место.
– Рикардо, я должна тебе сказать, что…
– Я все знаю, – приложив ладонь к ее губам, прошептал он. – Я видел, как ты побледнела, услышав про кровную месть. Слова Сандреллы мог понять лишь человек, знающий итальянский язык, – порывисто обнял Глорию. – Запомни, пока я рядом, ты в безопасности.
– За что вы мстите моему отцу? – спросила Глория.
– О, это давняя история, – поморщился Рикардо. – Я не хочу об этом говорить сейчас. Потом, когда-нибудь потом я расскажу тебе все, что знаю…
Пани Ванда распахнула дверь, вопросительно посмотрела на Глорию.
– Познакомься, мама, Рикардо Маури – мой муж.
Пани Ванда покачала головой, сказала с укоризной:
– Как у тебя все быстро получается… Вначале Крайновский, теперь… Маури. Ваше имя Рикардо, вы итальянец?
Он кивнул. Пани Ванда медленно опустилась в кресло, простонала:
– Боже мой, Глория, почему ты повторяешь все мои ошибки? Это ужасно, – она спрятала лицо в ладони. Глория опустилась перед ней на колени.
– Мамочка, не плачь. Рикардо удивительный человек, добрый, чуткий, ранимый. Он ни за что не бросит меня, как это сделал Берлуважди.
– Неужели, этот мерзавец разбил и ваше сердце? – воскликнул Рикардо. Пани Ванда убрала руки от лица, с любопытством посмотрела на него, спросила:
– Вы знакомы с Джани Берлуваджи?
– Более неприятного человека мне встречать не приходилось, – ответил Рикардо. – Берлуважди сеет вокруг себя вражду, ненависть, отчаяние. Он словно создан для того, чтобы мучить людей. Из-за него я провел в изгнании десять лет.
– Из-за него Глория была лишена отеческой любви и ласки, – вздохнула пани Ванда.
– Мы отомстим, – пообещал Рикардо.
– Нет, Рикардо, умоляю тебя не мстить, – Глория повернула к нему испуганное лицо. Она все еще стояла на коленях. Она была такой беззащитной, что у Рикардо защемило сердце. В глазах Глории блестели слезинки. Волна нежности захлестнула Рикардо. Необъяснимая сила толкнула его вперед. Он опустился на колени напротив Глории, прижал к губам ее руки, зашептал:
– Лублу тэбья, лублу…
– Умоляю тебя, милый, ради нашей любви, откажись от мести. Забудь про нее, – голос Глории нежный, в самое сердце. Как долго он ждал этих слов. Ему никто, никогда не говорил так, как эта польская пани.
– Рикардо, Рикардо, Ри…
Ее губы – огонь. Ее руки холодные, как лед. Ее объятия – бездна, в которую они летят вместе, позабыв о времени. Растерянная пани Ванда не решается пошевелиться, чтобы не разрушить хрупкую иллюзорную безмерность этого мига. Глория разжимает руки. Возвращается в реальность, шепчет, как заклинание:
