– Не забывайся, Рикардо.
Он покорно склонил голову, отстранился от Глории. Синьора Сандрелла испепелила ее взглядом, сказала, делая ударение на каждом слове:
– Не обижайте моего мальчика, чтобы не попасть в беду, – ушла, оставив Рикардо и Глорию наедине.
– Отпустите меня, Маури, – попросила Глория.
– Не сегодня, – проговорил он, потупив взор. – Дайте мне пару дней на раздумье.
– Вы всерьез решили на мне жениться? – Спросила она. – Вы хотите обвенчаться со мной, а потом… – слезы полились по щекам, – потом бросить меня так же, как это сделал Крайновский?
– Нет, нет, что ты, – порывисто обняв ее, проговорил Рикардо. – Все не так плохо, как ты думаешь. Я готов быть рядом с тобой, если ты сама этого захочешь. Я готов отпустить тебя, если ты этого потребуешь. Но знай, что твой уход заставит меня страдать. А пока я не готов к страданиям. Поэтому прошу дать мне время на раздумье. Поверь в искренность моих чувств, моих слов.
Глория не могла ему поверить. Она вообще никому теперь не верила. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя после потрясения. Она стояла, уткнувшись в грудь Рикардо, вдыхала незнакомый аромат муската и миндаля, которым пахло его тело, и вспоминала свое детство.
Тогда отец еще был с ними. Он усаживал Глорию на колени, прижимал к груди и рассказывал о красотах Италии. Он учил Глорию выговаривать итальянские слова. Хвалил за то, что она все схватывает налету.
– Ты настоящая синьорина! – восклицал он. – Придет время, и о тебе узнает вся Италия. Ты будешь жить в красивом замке, окруженном множеством оливковых садов. Семья Берлуваджи будет тобой гордиться.
И вот Глория в Италии, на Вилле-Гарцони, похожей на дворец, но про семью отца она ничего не желает знать. Единственная ее мечта – поскорее выбраться отсюда. Поскорее покинуть эту страну и никогда не вспоминать о ней. Никогда…
Рикардо прижимает Глорию к груди. В его душе восторг и растерянность. Ему приятно от прикосновения к лицу ее соломенных мягких волос. Он чувствует ее горячее дыхание. Ее слезы намочили его рубаху, растопили лед его сердца, заставили вспомнить прошлое, когда он был восторженным мальчиком, живущим на ферме Пьяца вдали от мира, вдали от глобальных проблем человечества. Рикардо любит этого мальчика. Любит себя такого чистого, юного, беззаботного. Но он не может вернуться в свое детство, не может стать прежним. Он запутался в паутине страстей. Он стал одним из винтиков в механизме под названием «зло». Он преуспел в своем деле. На его счету множество искалеченных, изуродованных душ. Теперь он должен погубить еще одну…
Но почему ему, привыкшему наслаждаться злом, так больно? Почему так ноет сердце? Неужели он влюбился? Влюбился в эту истеричную польскую пани с болезненным цветом кожи? Нет, нет, он не доложен никого любить. Не имеет права любить, потому что его задача – губить. Рикардо улыбнулся:
– Любить – губить – похожие слова. Две буквы меняют смысл. Гу – губы… Надо ее поцеловать. Сейчас. Один раз и…
Он приподнимает лицо Глории, прикасается губами к ее губам. Она отталкивает его, яростно трет губы ладонью. В глазах ненависть. Рикардо вновь прижимает Глорию к себе и целует в губы. Долго, страстно…
Синьора Сандрелла что-то кричит ему в спину. Он не слышит. Не желает слышать, потому что сейчас он не здесь. Он в своем детстве. Он собирает оливки с сетки, растянутой под деревьями. Он набивает оливками рот, чтобы быть вечно юным, как эти четырехсотлетние деревья.
