— Спасибо, — только и могу выдавить из себя, потому что голова идёт кругом от слов мужчины.
Всё-таки я не совсем откровенна с ним, а разговор с психологом может только усугубить положение, потому что все эти «терапевтические беседы» вскрывают внутренние нарывы.
— Я провожу вас в гостевую комнату и пойду спать.
Усольцев разворачивается и идёт в сторону дома, а я понимаю, что даже не успела осмотреться в саду, но время для этого ещё будет. Сейчас в висках пульсируют болезненные спазмы, а тошнотворный ком то и дело подступает к горлу. Скорее всего, от волнения у меня подскочило давление. Страшно даже вспоминать, как я мучилась из-за него после развода. А ещё панические атаки… Передёргиваю плечами и мотаю головой, только бы не думать о плохом.
Добравшись в полном молчании до гостевой комнаты, Усольцев останавливается в дверном проёме, опираясь на косяк, и тяжело вздыхает.
— Если пройдёте дальше по коридору, то уткнётесь в дверь, ведущую в санузел. Ванная и туалет совмещены. Есть ещё один туалет в сторону кухни, но это всё покажу завтра. В шкафу есть чистое постельное бельё, полотенце и халат. Доброй ночи, Вероника.
— Доброй ночи, — отвечаю как-то растерянно, потому что так по-доброму со мной уже давненько не общались.
Когда Усольцев уходит, на глаза почему-то наворачиваются слёзы.
Я обманываю мужчину, который вроде как хочет помочь мне.
Правильно ли это?
Возможно, следовало сразу сказать ему причину моего нахождения в этом доме?
Нет…
Нельзя.
Пока я не уверена, что Соня моя.
Телефон вибрирует, я достаю его из кармана пиджака и смотрю на экран.
Шолохов.
Неужели?
Заволновался? Или просто хочет проверить, успела ли я оседлать Усольцева?
Противно от последней мысли.
Осмотревшись, я понимаю, что в комнате могут быть камеры, поэтому сбрасываю вызов и решаю ответить бывшему мужу в сообщении из ванной, ведь вряд ли кто-то догадается устанавливать камеры там. В конце концов, это аморально: наблюдать за обнажённым человеком или справляющим нужду.
Подхожу к шкафу, хватаю полотенце с халатом и иду в душ.
Несмело открыв дверь, оглядываю огромную комнату, отделанную светлой плиткой. У меня спальня такая в квартире. Мысленно хихикаю своим мыслям и смотрю на огромную ванну. И как такими пользоваться? В углу стоит простой душ, и я решаю, что именно им и воспользуюсь. Закрываю дверь, присаживаюсь на край ванны, прижав к себе полотенце. Халат я уже успела положить на огромную тумбу, сама не заметила как.
Достаю телефон и гляжу на кучу пропущенных.
Шолохов никогда не умел ждать.
Чересчур импульсивный человек.
Он успел прислать несколько сообщений, и я без особого интереса пробегаюсь по ним взглядом.
Шолохов: «Где ты?».
Шолохов: «Он взял тебя в плен?».
Шолохов: «Если не ответишь, Ника, я буду вынужден приехать к Усольцеву!!!».
Приехать?
Зачем ему нужно это?
С такой лёгкостью отказался от меня, когда я нуждалась в его поддержке. Предложил мне лечь под его конкурента, если девочка окажется не нашей дочерью. Что он делает теперь? Пытается показать, что одумался? Активно пишет, словно на самом деле переживает, но я не верю, что у этого человека остались хоть какие-то тёплые чувства ко мне.
Вижу, что собеседник печатает новое сообщение, и набираю ему ответ.
Я: «Со мной всё относительно нормально. Я остаюсь в доме Усольцева до завтра».
Даже не знаю, что ещё можно написать. Мне хотелось накричать на Шолохова, высказать ему всё, что кипело на душе, когда узнала, что он меня «кинул»… В который раз. Он мог рассказать мне всё об этих проклятых рекомендациях и правилах. Или о «правилах» он ничего не знал, и Усольцев придумал их «на ходу»? От последней мысли почему-то становится неприятно. Я становлюсь участницей двойной игры, правила которой мне совсем неизвестны. Мы с Усольцевым врём друг другу, ходим по острому лезвию.
