Шолохов: «Что значит — ты останешься у него в доме?».
Почему бывшего так волнует этот вопрос?
Сердце щемит.
Кто-то дёргает ручку в ванную, и я вздрагиваю. Телефон скользит, но я успеваю поймать его. Включаю воду, чтобы создать видимость, что здесь «занято», если закрытая дверь и включенный свет не убедили кого-то.
Почему Шолохов вдруг решил включить режим заботливого мужчины?
Шолохов: «Ника, ты же не думала всерьёз ложиться в его постель?».
Усмешка срывается с губ с горьким всхлипом. А что я должна была подумать, когда мне прямым текстом заявили, что именно делать? Шолохов шутил? Нет. В тот момент он выглядел чересчур серьёзным. Он даже сказал, что сообщит, какие именно документы я должна добыть для него. А теперь передумал? Забавно.
Шолохов: «Давай я приеду за тобой?».
Так и хочется спросить, в своём ли уме бывший.
Что изменилось за эти несколько часов? В документах отпала необходимость? Или совесть проснулась? А может, просто неприятно, что его бывшая жена окажется в постели ненавистного конкурента? Ударит по эго?
Я: «Всё в порядке. Меня не пытают и не взяли в плен. Это «условие», о котором ты забыл мне сообщить. Вся прислуга живёт в доме Усольцева и не покидает его без надобности».
Отвечаю и решаю, что пора принять душ, а уж потом отвечу Шолохову, если он ещё что-то успеет написать.
Телефон снова мелькает — входящий вызов.
Господи!
Какой же идиот!
Сбрасываю, убираю телефон на халат, раздеваюсь и вхожу в душевую кабину. Струи тёплой воды обволакивают тело приятным коконом, и я жмурюсь от наслаждения. Расслабляюсь — хоть что-то хорошее за сегодняшний день, если не считать мимолётную встречу с дочерью.
Закончив с водными процедурами, я утопаю в бархатистом белоснежном халате, явно большом мне по размеру, но слишком уютном. Смотрю на экран телефона. Сообщений уже несколько. Сегодня Шолохов шокирует меня своим поведением, и я не знаю, хорошо это или плохо.
Шолохов: «Что за условие такое? Мне ничего об этом не говорили!».
Шолохов: «Заканчивай с этим маскарадом и уезжай».
Шолохов: «Я не шучу!».
Шолохов: «Ты даже не представляешь, насколько опасный человек находится рядом с тобой».
«Уж явно не опаснее тебя», — думаю я и покачиваю головой.
На мгновение меня пугает мысль, что жена Усольцева могла не просто так сбежать от мужа. Вдруг он на самом деле тиран и деспот, которому нравится издеваться над людьми?
Дверную ручку кто-то снова настойчиво дёргает, а свет начинает мерцать, совсем как в фильмах ужаса.
Усольцев?
Решил изнасиловать меня, а потом убить?
Трясущейся рукой открываю замок, толкаю дверь и вижу перед собой…
6. Глава 5. Роман
Хруст костяшек от удара кулаком о стену, ломит болезненным спазмом, и я стискиваю зубы, шипя под нос ругательства. Впрочем, физическая боль совсем ничего не значит, когда на душе скребутся кошки. Сам загнал себя в ситуацию, из которой теперь не выбраться. И так всегда.
Ника практически ничего не объяснила мне, и я не понимаю, откуда взялись глупые «правила». Никто не уведомил меня о том, что она останется в доме Усольцева. Я планировал встретиться с ней и обсудить дальнейшие действия, а теперь мне обеспечена бессонная ночь. Я не смогу спать, не зная, что с ней происходит. Да, восемь месяцев я не интересовался жизнью бывшей жены, а теперь, когда снова столкнулся с ней, она прошлась ядом по венам, напомнила о себе, и я не знаю, как вытравить её.
Рухнув в кресло, откидываюсь на спинку и набираю номер человека, который подготавливал рекомендации для Ники. Он должен был знать правду об этих негласных правилах, и если промолчал… Я лишу его возможности говорить до конца дней.
