Вес чернил - страница 24

Разумеется, общественное мнение немедленно взбурлило. Английские купцы не хотели возможной конкуренции со стороны некоего мифического еврейского пришествия. Запускаются традиционные антисемитские слухи: якобы евреи собираются купить собор Святого Павла за миллион фунтов или употребляют кровь христианских младенцев на своих пасхальных праздниках. Сочинялись даже стихи, где описывалось, как Кромвель накануне казни короля Карла Первого сошелся с евреями, поскольку вполне естественно, что тот, кто хотел распять своего короля, должен водить дружбу с теми, кто распял Спасителя.

Так что с политической точки зрения у Кромвеля нет возможности одобрить какую бы то ни было еврейскую иммиграцию. И тогда он решает позволить тем самым евреям, которые уже проживают в Лондоне под маской католиков, открыто называть себя евреями, но лишь пока они ведут себя тихо и не тащат в столицу своих родственников.

Учитывая историю и тот факт, что до нашего изгнания местные жители неоднократно принимались резать нас в качестве разминки перед Третьим крестовым походом, открыто демонстрировать свое еврейство было, скажем так, весьма сомнительным предложением. Но мало-помалу лондонские евреи начинают открыто рассказывать о своей религии. Но Менассия бен-Исраэль тогда серьезно разошелся с ними во мнениях. Он сам считал, что еврейская диаспора недостаточно смела и многочисленна, чтобы заявлять о себе, и просит Кромвеля об официальном признании. Однако лондонские евреи против этого, так как прекрасно помнят, как теряли своих родных и близких во времена инквизиции. Многие из них лично видели, как пытали их родственников. А так они прекрасно живут в Лондоне, и на том, что называется, спасибо. Конечно, они благодарны Менассии за то, что теперь у них есть разрешение открыто исповедовать свою веру, но все же многие из них хотели бы, чтобы он угомонился, пока не навлек на всех новую беду.

Менассия бен-Исраэль продолжает настаивать, он пытается побудить Кромвеля к дальнейшим шагам, но все бесполезно. Все его усилия идут прахом, нет никакого расширения еврейства в Англии, нет Мессии, no nada[5]. Полный провал.

Затем умирает сын Менассии, который перебрался с ним в Лондон. Менассия возвращается в Амстердам, где и сам спустя пару месяцев отходит ко Господу в возрасте пятидесяти трех лет.

Ну да, Кромвель тоже берет и умирает примерно в то же время. Вот вам и гарантии безопасности! После смерти лорда-протектора дело идет к реставрации монархии, и на какое-то время все снова начинает выглядеть несколько рискованно.

Так вот, теперь о том, зачем я рассказал тебе эту эпопею (вовсе даже не потому, что мне пришлось выучить ее наизусть для выпускных экзаменов).

Сегодня, да, именно сегодня я держал в своих руках два манускрипта, два письма, отправленных неким малоизвестным раввином самому Менассии бен-Исраэлю, в которых тот сообщает о некотором прогрессе в среде лондонских евреев и призывает адресата не терять надежды. И это не просто два сухих послания, Мариса. Когда я читал одно из них, у меня было стойкое ощущение, что рядом со мной находится автор письма, и я понял, как он дорог мне.

Вот такая вот история. Да, правда, тут есть один осложняющий дело фактор: письма написаны железо-галловыми чернилами. И это представляет жуткую проблему, Мариса. Эти чернила использовали до того, как перешли на сажу. Некоторые их разновидности остаются стабильными веками, а другие просто проедают бумагу. И при этом никто не может объяснить почему, поскольку точно не известно, из чего такие чернила изготавливались. Однако эффект получается странный и непредсказуемый. Ну вот, скажем, сел человек лет триста назад писать письмо, и когда начал, чернила в его чернильнице были из качественной партии. И теперь, три века спустя, все это можно легко прочитать, ну, разве что буквы слегка расплылись. Но потом писец дошел до второй страницы, и чернила из его нового пузырька оказались дрянными и через триста лет проедят бумагу насквозь. Из листа выпадают отдельные буквы, а бывает, что и все слово целиком растворится, особенно если автор задержал ненадолго перо на бумаге, сделав кляксу, или же увеличил нажим, чтобы выделить слово. А если на целом слове будет пятно, то через три сотни лет это слово просто исчезнет.