Веселый ветер. Под иностранным флагом - страница 10

Когда мы в очередной раз пришли на Мартинику, на борт поднялась полиция, забрала судовой журнал и путевые карты, а нас с капитаном арестовали и доставили в местную кутузку. Оказалось, что в прошлом рейсе на моей ночной вахте у берегов Гваделупы мы протаранили французскую яхту. Пластиковая яхта-катамаран затонула, а три человека погибли. Дело было ночью, я стоял на мостике один и ничего не заметил. Но в том, что это было наше судно никаких сомнений не было – следы краски, оставшиеся на борту, совпали с покрытием яхты, а выжившие опознали наш пароход. Причем слово «протаранили» не совсем подходит, мы просто переехали ее и пошли дальше. И никто на судне ничего не почувствовал, ни удара, ничего. Все как спали, так и продолжали спать. А согласно Международным правилам расхождения судов, яхта, идущая слева под двигателем, должна была уступить дорогу. То есть они там тоже, видимо, все спали или забыли включить ходовые огни. Или просто не знали правил, судно-то прогулочное. Хотя, конечно, если пешеход переходит улицу в неположенном месте, это не значит, что его можно давить.

Нас два дня допрашивали через переводчика. Особенно интересовал вопрос, почему мы не остановились и не оказали помощь. Типа, даже если мы не видели яхту, мы же должны были потом слышать радиообмен и сигнал СОС. Потом выяснилось, что радиообмен по спасению яхты велся на французском языке, а не на английском, как положено. Так что это обвинение отпало. У меня, конечно, был ответ. Я просто проторчал в штурманской рубке, слушая радио, и яхту пропустил. В конце концов пришлось признаваться. Когда я рассказал о том, что минут по двадцать мог оставаться в штурманской рубке, от нас отстали и отпустили. Полиция нашла причину столкновения. Судно, правда, было арестовано до внесения залога в три миллиона марок и еще несколько дней простояло на рейде Мартиники.

Выйдя на волю, мы с капитаном сразу поехали в какой-то местный ресторан, чтобы поесть как следует, выпить и снять стресс. Мастер был вообще в шоке. Кстати, его тут же заменили, в отличие от меня. Меня решили оставить на судне до суда, а то могу ведь и не явиться. Но машина французского правосудия проворачивалась очень медленно. Я оставался на пароходе еще месяца полтора, а потом и мне прислали замену. Суд, в конце концов, состоялся только через три года. Я, кстати, приехал. Судовладелец оплатил дорожные расходы и даже небольшую премию. Ему надо было выручать зависшие три миллиона. Заседание проходило на Гваделупе в городе Басс-Терр. В этом же суде рассматривались дела о всяких мелких правонарушениях и автомобильных инцидентах. В итоге я получил пять лет условно за непредумышленное убийство. Мне сообщили, опять через переводчика, что при любом нарушении законов Французской Республики, условный срок может превратиться в реальный, после чего я покинул остров Гваделупа.

Как я уже сказал, все это происходило через три года после самого столкновения. А когда я вернулся в Питер после контракта, я всерьез задумался, а не послать ли этот западный флот подальше. Работать в таком режиме уже сил не оставалось. Мое Балтийское пароходство тогда уже стремительно разваливалось. Суда приватизировались и переводились под иностранные флаги, а русские экипажи в несколько сокращенном виде продолжали работать. Ну и зачем мучиться в этом интернационале? Появились и другие фирмы, которые нанимали на западный флот полностью русские экипажи.