Веселый ветер. Под иностранным флагом - страница 9

На следующий день тусовка в столовой команды продолжилась. Перед ее началом к Шульцу прибыла делегация из нескольких девушек и нескольких матросов. Основная цель делегации заключалась в том, чтобы выцыганить пива. Пиво в ирландских портах таможня не опечатывала, и добрый Шульц выкатил им аж три коробки. Причем, как мне кажется, за свой счет. Рано утром на борт пришел лоцман, чтобы поставить нас на грузовой причал, и судно встало под погрузку. А веселые ирландские тусовщицы пробыли на борту до самого отхода.

И напоследок, буквально накануне моего списания на берег, мы пришли в город Гавр, где тоже выдался свободный вечер. Гавр – город не из дешевых, но филиппинцы весело убежали в город тратить с трудом заработанные доллары. А меня Шульц пригласил выпить,

– Чиф, пойдем. Я угощу тебя «Кровавой Мэри».

Мы сели в кают-компании. Шульц достал бутылку водки «Смирнофф», два высоких стакана, пакет томатного сока и начал колдовать. Как и положено, он налил в стакан сок и водку в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Затем выжал туда пол лимона, положил пол-ложки соли и обильно намолол черного перца из мельницы. Это все меня уже сильно насторожило. Но когда он, в довершении всего, набрызгал туда соус «Табаско», причем тоже обильно, я понял, что выпить такое не смогу. Для меня одна капля «Табаско» на тарелку супа уже была чересчур. Из вежливости я все-же чуть пригубил огненной жидкости, после чего заявил,

– Нет, я лучше выпью чистой водки.

– Как ты можешь пить чистую водку! – воскликнул он с недоумением.

Я понял, что это Шульц со мной так прощался. Из Гавра мы уходили в Гамбург, куда мне должна была приехать замена. Замена приехала, я сдал дела, собрал вещи и вышел к трапу, куда должно было подъехать такси, чтобы отвезти меня в гостиницу моряков. Мой самолет улетал утром на следующий день. У трапа стоял Шульц, в своей кожаной куртке-безрукавке. Он опять напомнил мне Карлсона, как и в тот день, когда я его увидел впервые.

– Good luck. – сказал он и пожал мне руку. Немногословный Шульц и не мог сказать больше. Для немецкого капитана это уже было проявлением невиданной отзывчивости.

На следующий день я улетел, но, в отличие от Карлсона, совсем не обещал вернуться.

Мой третий контракт опять проходил на немецком пароходе под флагом Кипра. Экипаж, как и прежде, состоял из двух угрюмых немцев и филиппинской команды. Единственная разница была в том, что работали мы на этот раз не в Северной Европе, а в Карибском бассейне. Круговые рейсы из Майами по нескольким Малым Антильским островам и обратно. Сначала я с интересом смотрел американское телевидение, но понимать его начал только спустя два месяца – слишком уж своеобразное было произношение. А чернокожих американских грузчиков я так толком понимать и не научился. Хотя они утверждали, что им ясно все, что я говорю. В общем, дефицит общения на родном языке давал о себе знать. Правда на острове Барбадос в пассажирском порту имелся такой открытый тропический бар, где мы иногда выпивали, а в нем работали две чернокожие девушки-бармена, которых звали Маша и Наташа. Они обе были из Суринама, и у обеих были какие-то русские корни. Но говорили они только по-английски, и ситуацию это никак не спасало.

К концу контракта от однообразия и отсутствия душевного общения я настолько выдохся, что даже к своим обязанностям стал относиться спустя рукава. На вахтах часто подолгу слушал радио на русском языке. Радиостанция стояла в штурманской рубке, которая находилась тут же, на мостике, но обзор за окружающей обстановкой из нее отсутствовал. И в итоге это привело к беде.