Весна100 - страница 4

– А я да, – перебила меня Ира.

На её глазах проступили слёзы. Я взял её за руку.

– Я тебя не осуждаю.

– Думаю, ты бы тоже завидовал, если бы у тебя сохранились какие-то чувства, – Ира посмотрела на меня мокрыми глазами.

Она не плакала, слёз проступило у неё очень мало, но достаточно, чтобы я заметил.

– Не думаю. Я не завидовал даже, когда у меня были чувства.

– А когда их не стало? В плане, когда они пропали?

Я затянулся сигаретой ещё раз.

– После первой попытки. Тогда во мне что-то сломалось, – выдыхая, ответил я, – мне было лет четырнадцать. После этого мною овладело тотальное равнодушие. Я называл это тогда: «программой», – я сделал паузу, посмотрев на небо, – мне просто причиняла боль мысль о том, что родители из-за долгов продавали квартиру, отчего мы переезжали на съёмную. Я тогда забился в кладовке в старой квартире и пытался повеситься. Разумеется, это не единственный фактор. Было и много плохих, унижающих действий в мою сторону. Тогда я не мог за себя постоять.

Взгляд Иры был наполнен сочувствием и серьёзностью.

– Извини, – вытерев глаза, пробормотала Ира, – я тебя перебила.

– Ничего. Так вот, я никому не завидовал и понимал, что просто так вышло. Но это всё равно оказало на меня влияние. Работа, учёба, бытовуха – всё это труд, который годами ничего не приносил. А если и приносил, то какими-то крохами. Этот тлетворный эффект накапливался годами. Чтобы не сойти с ума окончательно, я перестал чего-либо ждать и надеяться. И эта позиция действительно помогла мне в своё время, но недавно я поймал себя на мысли, что я теперь вообще ничего не хочу. Это случилось, когда я впервые притронулся к плодам своего же труда. Когда у меня появились деньги, и я взял себе ноут и телефон. Помню, я их когда-то хотел, но сейчас, в моих же руках, они мне безразличны и не приносят никакой радости. И так будет с чем угодно. Я научился трудиться, но не радоваться. Я знаю, какой труд вложен во что угодно, и ничего из этого того не стоит.

Ещё на середине моего монолога я почувствовал, как водка с пивом оказали уже полноценный эффект. Язык немного заплетался, но я говорил значительно бодрее обычного. Закончив свою речь, я испытал странное облегчение от того, что наконец высказался. Помню, спонтанно на ум пришёл Сёма. Будь он здесь, то непременно бы пошутил, якобы я свой недельный норматив по словам выполнил за один присест.

Внезапно я ощутил, как Ира сжала мою руку крепче. Точно, я ведь держал её за руку всё это время. Я обратил свой взгляд на неё. Она положила свою вторую руку поверх на мою. Её запястья показались из рукавов, и я увидел множество зарубцевавшихся порезов на них. Я сначала подумал, что это ерунда, пока не увидел один, сделанный вдоль, который уходил вверх по руке и скрывался внутри куртки.

– Скажи, ты знаешь, как нам спастись? – не поднимая глаз, спросила Ира.

– Нет, – ответил я и сделал пару глотков пива.

Ира молчала. Я убрал стаканчик в сторону и придвинул её к себе, обняв. Уже давно было темно, и зажглись фонари, залив всё плотным жёлтым светом. Снег стал падать немного обильнее. Уютная и сказочная атмосфера вечера сменилась депрессивным реализмом.

– Я бы очень хотела, чтобы мы были нормальными… – она сказала это тихо, но очень спокойно, от чего стало даже как-то не по себе.

Мне захотелось сказать что-то обнадёживающее Ире, которая сидела, уткнувшись в меня лицом.