Весна100 - страница 7

– Нихуя себе, так ты у нас, оказывается, романтик, – сказал Глеб и разразился хохотом.

– Так а чё ж ты тогда на неделю слился? – с недоумением спросил Сёма.

– Действительно, – поддержал вопрос Леонид.

– После той встречи мы стали меньше переписываться. Потом дела всякие, шёпот Вселенной снова начал слышать, навязчивые мысли.

– Да какие дела, – не унимался Глеб, – скитаться по городу?

– Глеб… – Леонид деликатно попытался притормозить друга.

– Не ну а что? Дела по дому не занимают столько времени. А на уроки он уже давно хуй забил.

– Зачем же Вы так, – Леонид осадил друга, – умению чела делать уроки в последний момент и при этом прилично учиться, можно только позавидовать.

– Так я и завидую, блядь! – выкрикнул Глеб и, заметив, как Леонид с Сёмой залились смехом, вспылил ещё больше, – Чё вы ржёте? Я, значит, как еблан, каждый день до середины ночи должен корпеть над уроками, чтобы утром в школе видеть, как этот конч на переменах быстро всё пишет?

– Это прокатывает со всем, кроме математики, – я поправил друга, – там понимать надо.

– Ты от силы делаешь три номера из двадцати…

– Да, но вдумчиво. Я решаю, пока не пойму принцип. А дальше уже не интересно…

– Ебать ты вундеркинд! – когда Глеб это выкрикнул, перебив меня, я, невольно, и сам рассмеялся вместе с ребятами, – Три номера он решил и понял математику, я хуею…

Я довольно часто смеялся и даже сам иногда шутил. Было очень трудно объяснить друзьям, что смех – это не эмоция, а непроизвольная реакция. И шутить можно, даже если тебе самому не смешно со сказанного. Главное, понимать принцип того, что веселит окружающих. На самом деле это правило распространяется не только на юмор. Во всех сферах коммуникации, когда нет чувств, важно понимать принцип и знать, что ожидают услышать. К этому привыкаешь, и общению это не мешает, единственное что, ощущение искусственности проникает во все разговоры, мешая наслаждаться ими.

– А хули вы Леониду энергос не взяли? – Глеб нашёл себе новую тему для недовольства.

– Мы написали ему, пока были в магазине, но он не смог определиться, какой взять. После и вовсе сообщил, что ему не надо, – ответил Сёма.

– Так взяли бы его любимый.

– У меня нет любимого энергетика, – вмешался Леонид.

Спустя час мы уже сидели в Светлом Дворе, где нашли удобное место. Там была скамейка, напротив которой располагалась искорёженная металлоконструкция, служившая в прошлом элементом детской площадки. Леонид с Глебом разместились на скамейке и обсуждали проект Глеба. Леонид, помимо того, что хорошо разбирался как в математике, так и в физике, был очень дотошным человеком, а потому задавал вопросы о каждой мелочи. Глеб с удовольствием отвечал. Было заметно, как он радовался толковому слушателю. Мы с Сёмой в это время сидели на перекладинах металлоконструкции, изредка вкидывая шутки в общую дискуссию.

– Всем привет! – к нам неожиданно подбежал Егор.

Он, как всегда, опоздал, но мы нисколько этому не смутились. И даже не потому, что Егор всегда опаздывал. У нас у всех было особое отношение к Егору. Было в нём нечто неописуемо светлое и позитивное настолько, что даже мне показалось, что мир вокруг стал живее, когда он появился.

– О, а вот и вторая творческая личность, – улыбнувшись, сказал Глеб, – твой мрачный коллега вчера, оказывается, выступление давал, – он кивнул в мою сторону.

– Ух ты! Серьёзно? – было видно, что Егор искренне поверил в сильно преувеличенные слова Глеба.