Марк вмиг отпрянул от погибшего, впился глазами в того, кто все это время стоял за углом дома, и ждал своей минуты, чтобы поглумиться.
Похлопав пару раз в ладоши, здоровяк скинул с головы капюшон и не скрывая жестокую усмешку, достал из ножен свой меч, обагренный кровью невинных. Воткнув его в землю, он стал надвигаться на мышонка, водя лезвием по земле, оставляя после себя багряную бороздку.
– А теперь, поиграли и хватит, – прогремел он, уже почти достигнув Марка, который, как завороженный застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Он прекрасно понимал, что надо бежать, но встретившись с убийцей лицом к лицу, просто не мог оторвать от его взгляда своих красных от дыма и слез глаз. Казалось, его глаза горели в ночи подобно огненному зареву, что царило в округе, и так и манили к себе, как мотылька свет лампады.
Шаг за шагом, облаченные в металлические сапоги, ноги убийцы вдавливались в землю все глубже и глубже. Слышно было даже потрескивание его кожаных перчаток, с металлическими шипами на тыльной стороне ладоней. Вскоре тень, отбрасываемая им, настигла мышонка, и он полностью исчез в ней. В тот самый момент, когда убийца достиг Марка, и занес над ним меч, откуда не возьмись со стороны улицы, на него бросился деревенский житель:
– Сволочи! За что? Моя жена! Дети! Вы не пощадили никого! – заревел мышь.
Прежде чем убийца успел среагировать, на него набросилась эта мышь и недолго думая, сгорая от отчаяния и боли, обхватив его обеими руками, увлек вместе с собой в горящий дом, проломив на бегу стену.
Не успел Марк осознать, что только что произошло, как неподалеку послышались голоса. Бросив быстрый взгляд на горящий сарай, на тело своего воспитателя, обернувшись назад на родной приют, он всюду видел лишь смерть и огонь.
Недолго думая, он вскочил на ноги, и не в силах, что-либо исправить, кинулся куда глаза глядят. Бросая испуганные взгляды своих расширенных от ужаса глаз по сторонам, он не мог поверить, что все это правда.
Стояла ночь, темная и холодная, а в округе было как днем, светло и горячо. Все, что он знал, что любил и ненавидел: его дом, приют, деревня, даже мельница, что стояла вдалеке в поле – все было предано огню. И не было от этого спасения.
Быстро сбросив с себя озверевшего деревенщину, здоровяк проткнул и его мечом. Затем быстро выскочил из горящего дома, и туша на себе мантию перчатками, бросил взгляд в ту сторону, где исчез беглец.
– Сур, с вами все… – не успел договорить подбежавший к нему подручный, как был также пронзен насквозь мечом.
– Ошибку… Вы совершили ошибку! – прохрипел он, и бросив взгляд на своих помощников, что подбежали следом, и слова не проронили, когда одного из них убили.
Сур поднял правую руку, показав пальцами два, затем указав указательным пальцем направление и напоследок сжал кулак.
Его жесты были тут же приняты, и двое в плащах кинулись следом за убегающим Марком.
– Сур мы спешили к вам, чтобы сообщить – поблизости замечены чужаки! – вышел вперед один из оставшихся.
Сур брезгливо бросив взгляд себе под ноги, резким движением швырнул убитого в горящий дом, затем повернувшись к своим, прогремел:
– Ты и ты, за мной! Остальные забирайте детей и уходите. Мы, итак, здесь задержались…
Не успел Марк опомниться, как уже бежал по темному лесу, что лежал севернее деревни. Не разбирая дороги, ежесекундно ударяясь об висевшие почти до земли ветки, падая всякий раз, когда его ноги заплетались в густой траве, он вновь вставал и продолжал бежать. В голове яснее прежнего звучали слова:
