Ребята оставили чаевые на столике и вышли из кофейни. На улице было уже совсем холодно, начинал моросить дождь.
Лесовички, поежившись и спрятав подбородки в воротники, двинулись в сторону общежитий, но внезапно за их спинами послышался дрожащий тоненький голосок:
– Помогите, помогите, пожалуйста…
Все с тревогой оглянулись. На тропинке стояла маленькая сгорбленная старушка в толстом ватном тулупе, укутанная в потрепанный, полинявший за годы белый шерстяной платок. Она опиралась на палочку и, казалось, еле держалась на ногах.
– Бабушка, что случилось, как вы здесь оказались? – спросила Мила, подойдя к ней.
– Телегу мою у канаву занесло, – голос задрожал еще сильнее, и лесовичкам показалось, что старушка сейчас расплачется. – Ослик выбраться не можеть.
– Какой еще ослик? Как вы сюда попали? – недоумевал Йорги.
– Я ехала до дому, до села своего с рынку в Липах, ох, долго ж сегодня довелося там быти, моя давнишняя знакомая Лилька, а она каждую неделю купляеть у меня помидоры, а они у меня о-го-го – краснющие и большие, аки арбузы, так воть, Лильке пришлося на работе задержатися, а она пекарь, та у них сегодня заказ был, ох, большой, ко Дню города, так она ж пришлеть племяшку своего до базару – Тиму, он и попроси меня обождати ее. Ах, аки славный мальчуган, я ж его совсем крохой еще помню…
– Бабушка, давайте ближе к делу, пожалуйста, – не вытерпел Лауль.
– Ах, да, да, вы ж простите старуху, треплюся и треплюся без умолку. Так воть, ехала я до дому: темно, а тут еще дожжь как пойдеть, как пойдеть. Дорога-то узкая, скользкая, льеть стеною, ничагошаньки не видати, та на одном повороте телегу к обрыву потащило. Я как закричу ослику: «Тяни, родной, улетим ведь!», а он-то у меня смышленый, изо всех силенок пытался удержати нас на дороге, да ножки-то поехали по грязюке за колесами. Хорошо, что на обочине деревья растуть, они-то и спасе нас. Даже и думати боюся, что бы без них с нами-то было, ох и ох…
Старушка достала из кармана тулупа носовой платок и громко высморкалась, после чего продолжила.
– Как выбралася, не помню, аки в тумане, а ослик-то мой застрял, телега за спиной, сам ногами в корнях запутался, никак ему не поднятися на гору. Вот и пошла я куды глаза глядять за помощью. Знаю, что тут школа в округе большая есть, та думаю, авось встречу когось из молодежи, гляди – помогуть.
– Вы правильно пришли, только здесь не школа, а университет, – поправил бабушку Йорги.
– Та я что, я не разбираюся в этом, мне бы тележку вытащить, та ослика, он совсем один там на дорожке… – из глаз старушки покатились слезы.
– Друзья, давайте поможем, вместе, я думаю, мы быстро справимся, – сказал Вейкане.
– В смысле? – недовольно воскликнул Лауль. – У нас через несколько часов экзамен, если кто забыл!
– Но мы не можем оставить бабушку здесь одну, – поддержала Вейкане Мила.
– Почему мы? – продолжал сопротивляться Лауль. – Может, кто-нибудь другой поможет.
Но вокруг уже давно никого не было. Только пять лесовичков и несчастная бабушка в платочке стояли посреди ночи под моросящим дождем.
– Давайте попросим сторожа? – сделал последнюю попытку Лауль.
– Один он все равно не справится, – сказал Вейкане.
– Позовет кого-нибудь…
– Будь мужчиной, Лау, ты лесовичок или как «этот» – горебука несчастный, – вмешался Вишке. – Ничего с твоим экзаменом не случится. Одна лапа здесь, другая там. Идем.
– Ладно, – смирился Лауль. – Надеюсь, это не далеко.
