«Увы,
мне не хватило прозорливости, чтобы распознать обман. Последние два года жизни
я провёл на войне, где враг известен заранее. Он выходит против тебя с открытым
забралом. Не таясь… Итак, Анри кон Шальбер в своём письме говорил, что хочет
обсудить со мной сложившуюся ситуацию. Что больше не может ставить под угрозу
жизнь невиновной. И предлагает решить дело миром».
Как
ты до совершеннолетия дожил такой доверчивый?!
«Мне
нечего тебе ответить. Не проходит и дня, чтобы я не винил себя в том, что
произошло! Меня пригласили в личный кабинет барона, где присутствовала и его
супруга. Мы обсудили возникший спор. Генриетта покаялась во всём и пообещала на
утро отозвать все обвинения против своей горничной. Меня угостили вином. Через
минуту моё сердце остановилось», — довольно сухо закончил рассказ паладин.
Фурия приложила ладонь к лицу и шумно вздохнула.
Так.
Что случилось дальше? Почему ты не умер?
«О,
нет, я умер… но в итоге мне стало лучше».
Орчанка готова была поклясться, что собеседник
улыбнулся.
«Видишь
ли, совпало две вещи. Я увлекался кузнечным ремеслом с самого детства. Мой отец,
бывало, говорил, что аристократу не пристало проводить всё своё время в кузне,
но я, знай, лишь донимал старого Траина — подгорного мастера, что жил в нашем
замке. Так вышло, что я достиг значительных успехов в этом ремесле и понял, как
можно связать свою духовную энергию, саму душу, если так можно выразиться, с
изготовленным предметом. Я опробовал эти знания на том самом шлеме, что сейчас
надет на твоей голове. При жизни он усиливал меня и всегда верно защищал от
ударов».
А
вторая часть?
«Аксиос,
уважаемая Фурия. Он высоко оценил всё, чего я достиг при жизни. Моё служение
ему было ревностным и усердным, и божество предложило мне перейти на высший
план бытия. Я отказался».
Отказался
от билета в рай? Серьёзно?
«Я
не знаю, что такое… А, вижу по образам в твоей голове. Да, можно сказать, и
так. Вместо этого попросил Аксиоса вернуть меня обратно на Виашерон. У меня
осталось неоконченное дело. Единственный способ, которым можно было
удовлетворить эту просьбу — вселить мою душу в шлем, который уже содержал её
малую часть».
И
сейчас ты достаёшь людей, как шляпа из Гарри Поттера.
«Что?
О. Как любопытно. Должно быть создатель этого артефакта был могучим магом».
Ансельм,
это выдумка. Не отвлекайся. Что произошло после твоей смерти?
«Моё
тело разрезали на куски и скормили свиньям, а доспехи и оружие продали
странствующим торговцам. Аксиос показал мне всё от начала до конца».
Фурию передёрнуло.
«Поскольку
я не явился на поединок, победу признали за четой Шальбер. Барон же распустил
слухи, что я струсил и сбежал. Запятнал мою честь. Подлец! Семья отказалась от
меня. Вымарала любое упоминание обо мне из родовой книги. Среди аристократов
Оснии моё имя стало синонимом изменчивой человеческой натуры. Храбрости и
трусости. Доблести и позора. Лишь военные награды, которые я заслужил,
позволили мне до сих пор причисляться к рыцарству. Единственное исключение — простой
народ, который и по сей день помнит всё хорошее, что я для них сделал. Я мог бы
отправиться на тот свет, зная всё это, но что хуже всего…» — голос собеседника дрогнул на миг, — «…
погибла невинная. Николь повесили на следующий день. На главной площади».
Ты
хочешь отомстить?
«Я
хочу восстановить справедливость. Преступники должны быть наказаны. Закон
должен покарать их», — Ансельм
чеканил каждое слово, как падающие стальные плиты.
