Закончилась вся эта карусель около часа ночи. Как только посторонние убрались из квартиры, Валерия Евгеньевна мгновенно преобразилась: перестала плакать, безумно таращить глаза и рвать на себе волосы. Трезвым, спокойным голосом она спросила Дмитрия Ивановича, убирать ей беспорядок на кухне или отложить до завтра.
– Подождет до завтра, – ответил он спокойно, рассматривая повязку. – Сколько времени у меня отняли эти болваны в форме. Черт бы их всех побрал со всеми их вопросами.
– Вы же сами кричали «вызовите немедленно милицию», а потом не стали даже с ними разговаривать, – заметила я.
– А о чем мне с ними разговаривать? – с яростью спросил Дмитрий Иванович. – Вместо того чтобы болтать и топтать мои ковры, они бы лучше убийцу ловили. Пинкертоны сраные!
– Ладно, пойду спать, – бросила я устало.
Так закончился первый день в доме антиквара.
Утром, выпив чашку кофе с булочкой из домашних запасов, я насела на Дмитрия Ивановича с вопросами о возможных причинах покушения. У него не было ни малейших сомнений, что цель стрелявших – заполучить его богатство.
Мрачная Валерия Евгеньевна принесла антиквару в кабинет, где происходил наш разговор, алюминиевую кружку с чаем и измельченный кулич. Дмитрий Иванович неодобрительно посмотрел на кружку и произнес:
– Такое ощущение, что я на зоне. Другой кружки не было или бокала какого-нибудь?
– Нет, вчера все побили, – виновато развела руками домработница. Я даже сахар из разбитой сахарницы пересыпала в стеклянную банку, – и, подумав, спросила: – А можно взять бокал из зелененького сервиза?
– Нет! – испуганно вскричал Дмитрий Иванович, будто ему собирались оттяпать ногу, – даже не приближайся к нему.
– В трюмо я видела большую глиняную кружку, – вздохнув, предложила Валерия Евгеньевна.
– Нет, ее тоже нельзя! – Я буду пить чай из этой чертовой кружки, только ничего больше не трогай!
– Да хорошо, хорошо, – воскликнула Валерия Евгеньевна, – не буду ничего трогать, – и, уходя, тихо пробормотала: – Старый хрен.
– Что? Что ты сказала? – взвился Дмитрий Иванович. – Это ты мне… Ты!..
– Я говорю, хрен старый, – громко и отчетливо сказала домработница прямо в лицо антиквару. – Хотела сделать хреновую закуску, а хрен в холодильнике весь высох. Не знаю, получится ли теперь.
Дверь за Валерией Евгеньевной закрылась, и из-за нее тихо, но отчетливо послышалось:
– Старый хрен.
Дмитрий Иванович взвыл. Однако потом, сообразив, что рядом нахожусь я, взял себя в руки.
– Хорошую домработницу сейчас найти трудно. Тем более человеку моей профессии, – сказал он, как бы оправдываясь. – Валерия Евгеньевна работает у меня одиннадцать лет и заслужила мое доверие. Поэтому и приходится закрывать глаза на некоторые… оплошности.
– Я понимаю вас, – заверила я Дмитрия Ивновича. – А скажите, пожалуйста, в своем завещании вы случайно не упомянули домработницу? А то, может, ей после вашей смерти достанется какой-нибудь солидный кусок.
– Вы намекаете, что это Валерия Евгеньевна наняла снайпера? – спросил антиквар и от души рассмеялся. – Извините, – сказал он, успокоившись, – просто я давно не слышал ничего более нелепого.
– Я проверяю все возможные версии.
– Вы знаете, в какой организации я работал? Думаете я не в состоянии подобрать для работы в своем доме человека?
– Я этого не говорила, – сказала я.
– Я перебрал сотни кандидатур, перед тем как принять решение. Уж поверьте, я проверил Валерию Евгеньевну в сто раз тщательнее, чем спецы проверяют путь следования президента. Одиннадцать лет ее верной и преданной работы доказали, что я не ошибся. Можно подозревать кого угодно, только не ее.
