– Я вам верю, однако за эти годы, что она вам служит, что-нибудь могло измениться, – предположила я, – сами же сказали, что прошло одиннадцать лет. Что вы знаете о домашнем окружении Валерии Евгеньевны, о тех, с кем она общается?
– Все ее окружение сводится к единственному сыну. Больше у нее нет живых родственников, – раздраженно сказал Дмитрий Иванович. – Общается она или со мной, или с сыном. А насчет завещания… так вот – я ей ничего не завещал!
– Ладно, не горячитесь – я только хочу уяснить ситуацию, – примирительно сказала я и тут же спросила: – А чем занимается ее сын сейчас?
– Вот же пристала! – хлопнул ладонями по столу Дмитрий Иванович, сделал паузу, а потом проговорил: – Сын на нефтеперерабатывающем заводе работает. Я его лично устроил. Хорошо получает. Женат, двое детей. Дом – полная чаша.
– Вот спасибо, что сказали, – обрадовалась я, – у меня теперь последние подозрения отпали касательно вашей домработницы.
– Отпали у нее, ишь ты! – пробурчал недовольно Дмитрий Иванович.
– Перейдем теперь к вашим родственникам, – предложила я. – Как вы думаете, кто-нибудь из них способен нанять киллера, чтобы завладеть вашими деньгами?
Антиквар от моих слов чуть не подавился пересохшим куличом. Запив кулич чаем, старик излил на меня все, что накипело у него на сердце по поводу родни. Самые мягкие слова, используемые им, были «суки», «подонки», «твари» и «педерасты».
– Все, хватит. До меня начало доходить, – повысила я голос, перекрикивая его гневный монолог. – Скажите, как распределяются среди родственников ваши материальные средства в случае вашей смерти?
– Хе-хе, как распределяются… хе-хе… среди родственников, – мерзко захихикал Дмитрий Иванович, потирая руки, и внезапно заорал с дикой радостью так, что я подпрыгнула. – Вот им! Кукиш с маслом! – Он сунул мне под нос фигу, будто я была одним из его родственников, и пояснил: – Я все свои деньги и имущество завещал городскому краеведческому музею. Не думаете же, что работники музея решили меня устранить, тем более они даже не знают об ожидающем их богатстве.
– А ваши родственники знают о вашем завещании? – спросила я, слегка ошалев от такой вести.
– Нет, конечно. Я никому об этом не говорил. Иначе бы они совсем свихнулись, – улыбаясь, сказал Дмитрий Иванович. – Даже Антон не знает.
– Иными словами, ваши родственники формально имеют мотив для совершения покушения? – подытожила я.
– Еще как имеют, – поддакнул старик.
– Поскольку я слабо разбираюсь в антиквариате, поясните мне, Дмитрий Иванович, насколько сильна среди вас, коллекционеров, конкуренция, – попросила я его. – Мог ли кто-нибудь из ваших коллег нанять снайпера?
– Могли. Они могли, уверяю вас, – согласился Дмитрий Иванович. – Все антиквары как пауки, сидят по своим норам, собирая в сети все, что попадется. А сведи двух вместе – обязательно один другого сожрет.
– И много ли у вас конкурентов в нашем городе? – спросила я.
– Если отбросить мелкоту, то серьезных конкурентов у меня четыре человека. Павел Иванович Салов – мы вместе с ним работали в КГБ, редкий мерзавец и стукач. Его бы я выделил из остальных, как основного подозреваемого. Одно время мы даже находились в приятельских отношениях, но потом повздорили, и теперь он меня ненавидит лютой ненавистью. Второй – Тагир Илюмжинов, тупая скотина. Водит дружбу с бандитами, и, думаю, до добра его это не доведет. Или попадется на контрабанде и сбыте краденого, или его порешат его же дружки. В нашем деле лучше подальше держаться от криминалитета, для Тагира это правило – пустой звук. Еще Георгий Литвин, директор школы искусств. Его я не очень хорошо знаю, однако он несколько раз перебегал мне дорожку.
