И вот сейчас он весь обратился во слух. Ночной визитёр явно не утруждался, под его ногами скрипели половицы. Какой позор. Этот кто-то не успел даже прикоснуться к подушке — реакция Морха была молниеносной. Кто-то тоненько вскрикнул, по полу что-то рассыпалось. В последний миг Морх смог остановиться, узнав в ночном госте Дору.
— С ума сошла? Что ты тут делаешь ночью? — прошипел он.
В комнате было темно, но Дора оказалась достаточно близко, чтобы Морх увидел как у неё задрожали губы. Вот-вот расплачется.
— Я просто... просто хотела...
Она не договорила и, вырвавшись из цепкой хватки Морха, выбежала из комнаты. На полу осталась лежать подушка, которую она выронила и что-то маленькое и круглое. Морх лениво подобрал одну из штучек пальцами. Это оказались засахаренные орешки...
Утром Дора не пришла. И, хоть и на двух подушках было гораздо удобнее, у Морха было отвратительное настроение из-за кошмаров. Если бы снились все, кто когда-то погиб от его руки, он и бровью бы не повёл. Угрызений совести Морх никогда не испытывал, он всё делал правильно. Всё было гораздо хуже. Его преследовал образ праведной сестры по имени Серебряный Ветер, из-за чего Морх злился. Светлая монахиня предала его, бросила, оставила одного! Единственная из живых людей, к которым Морх действительно привязался. Была ли это любовь? Что за вздор. Любовь это несчастье и смерть. И всё же с праведной сестрой было очень спокойно, будто они в самом деле нужны друг другу.
— Предательница! — прошептал он в пустоту.
Перед глазами всплыл образ мёртвого тела. Лицо Серебряного Ветра было таким же белым как её одежды и полумаска без прорезей для глаз. Но монахиня больше не улыбалась Морху, не рассказывала историй и не смеялась над его шутками. Остро захотелось выместить на ком-то всю злость, но тихий голос здравого разума шептал, что не место и не время.
Морх сел на кровати и какое-то время тупо смотрел в пол с рассыпанными на нём орешками. Надо бы пройтись размяться, что там Дора говорила? Он оделся, отметив, что кто-то очень хорошо всё зашил такими крохотными стежками, что их не было видно. Пройдясь немного, Морх понял, что бегать ещё не в состоянии. Раненая нога давала о себе знать, как и боль в теле, но головокружения и слабости уже не было.
Выйдя из комнаты, Морх оказался в просторном коридоре, который вёл к небольшому святилищу. Послушница говорила, в нём святыни, которые помогают исцелиться. Интересно посмотреть, что там такое. В богов Морх не верил и в последний раз молился в далёком-далёком детстве. Стоит ли говорить, что просьбы оставались без ответов? В то же время место полнилось духовной энергией, а значит что-то или кто-то всё-таки отвечает людям.
Проходя мимо приоткрытой двери, Морх остановился. Оттуда доносились голоса и, судя по разговору, речь шла о нём. Одну женщину он узнал, это Артемисия, старшая жрица Селесты, а вот вторую видел впервые. Она была в сером мешковатом платье, подпоясанным простой верёвкой. Вторая жрица выглядела старше Артемисии лет на двадцать, собранные в тугую косу на затылке волосы уже поддались седине.
— Я чувствую присутствие зла в обители, — говорила незнакомка. — Этот молодой человек не так прост. Духи беспокоятся, я беспрестанно молюсь Селесте, чтобы утихомирить их. Может, зря мы не пустили сюда людей Фиоре? Может, это их человек?
— Селеста учит милосердию, — отвечала Артемисия. — Мы не можем лишить крова раненого, это большой грех. Он ведёт себя достойно и не нарушил ни одного правила храма, а потому остаётся здесь.
