Тетка поморщилась. Бледное, как сукно лицо, слегка порозовело от плохо скрываемого негодования.
– Прошу один раз.
Я задрала подбородок, вздохнув.
– Не вопрос, только больше никаких походов в молельный дом и намеков о переписи молитвослова.
– Как бесчестно торговаться. В тебе говорит богохульство.
Задрав бровь как Адам Редвил, я взяла тетку на крючок.
– Пусть так!
– Про молитвослов не скажу ни слова, но молельный дом, хотя бы раз в месяц.
– И то, по моему настроению.
Агнесс промолчала. Было видно, что-то задумала.
Не став спорить, я быстро прошла по лестнице и спустилась в гостиную, устланную антиквариатом.
На золоченой софе, с прижатыми плечами смиренно сидел отец. Его лицо красноречиво выражало все что только можно. Раздражение, досаду, желание разораться и послать все к чертям. Но он держался, потому что чуть дальше, в углу притаился главный молельщик Апостолус.
Я возненавидела Агнесс еще больше. Эта коварная обманщица, враньем затянула меня с отцом в духовные беседы, о которых никто не мечтал.
Понурые плечи отца, сгорбленно покоились на спинке софы. Он терпел, что есть сил и своими маленькими как запонки глазами, высверливал на молельщике дыры.
Я застыла в дверном проеме, не в силах пошевелиться. Прислушалась. Эта иылан Агнесс, не последовала за мной, видно побоялась, что я устрою скандал прямо при его святейшестве.
Апостолус развел руки, как бы приглашая к беседе и пытаясь показать свое дружелюбие. Полное святости лицо и сутана, оттенка чистейших безгрешных облаков, облегала его живот, выдающий в нем чревоугодие.
Почему-то стало тошно.
– Вивьен, прошу меня простить за столь ранний визит, но меня привели к вам боги. Наставления по утру, всегда хорошо влияют на голову.
Моих сил хватило лишь кивнуть.
Усевшись рядом с отцом впритык, я застыла, снедаемая желанием послать всех в лес по ягоды.
О, боги! Где вы, чтобы спасти меня от лап этого человека, готового устроить лекцию нам с Алистером, как самым постыдным людям Аквалона?
Боги молчали, явно занятые более интересными вещами.
Апостолус, расправив сутану сел.
–Боюсь, я ограничен во времени, – мой отец, как предатель, посмотрел на часы уже готов был подняться и выйти, но был остановлен властным жестом молельщика, пригвоздившим его к софе, где местами торчали пружины и упирались в разные места, приводя к желанию постоянно ерзать.
– Тебя не устроит, Алистер, побыть со мной несколько минут. – Молельщик вздохнул и слегка откашлялся. Готовился к речи и собирался с силами. – Какая перед нами лежит ответственность, какая перед нами стоит задача, чтобы не пасть перед загниванием души и не встать на путь бесчестия?
Я хлопнула глазами и отец тоже. Его небольшая рука сжалась в кулак.
Это было плохим знаком.
Алистер был миролюбив, но, если стоило его вывести, готов был крушить все и вся. Я вдруг стала переживать за молельщика и антиквариат деда.
– Часто принимать купель и не объедаться? – предположила я, чтобы молельщик быстрее отстал.
Взгляд его был полон терпения. Видно, и не такие ответы он получал на свои вопросы.
–Чистота мыслей и действий.
– Ну да, – почесала я затылок, – как-то сразу в голову не пришло.
– Как не осквернить веру?
Алистер многозначительно вздохнул.
– Быть с рассудком на одной волне.
– В словах есть доля правды, Вивьен.
Отец вскочил.
– Мне, право, не удобно, но покупатель не ждет, дорогой мой Апостолус. Прошу меня простить, загляну к вам намедни для исповеди.
