Немногочисленная семья, в лице дядьки, Гликерии и двух сыновей, повела носами, стоило внести тарелки с главным блюдом.
Я вздохнула и отведя взгляд, тут же столкнулась с чучелом вепара, голова которого безжизненно пялилась на меня. Мех местами был потертым, а на самой макушке лежал не слабый шмат пыли. Рядом висело большое полотно бога Оуруса, с торчащим вперед мечом и грозным видом. Поежившись, я встрепенулась, стоило прислужнице поставить передо мной мой обед.
Здоровенный, обтекаемый жиром шмат, где с краю виднелся постный кусочек.
Хлебом сыт не будешь, посему, я взяла нож и аккуратно отрезала филейную часть, пока остальные вгрызались в жир зубами. Выглядело это дико. Будто по случаю какого-то праздника, случился бал у людоедов.
– По утру, до Вандея тебя отвезет Дурон. Он уже начал готовить сани, смазывает маслом.
Чтобы не сказать грубость, пришлось закусить язык. Дуроном являлся не играющий мышцами верзила, готовый подстегивать кровожадного драгена по спине, а обычный чахлый старик. Глухонемой в придачу. И что-то подсказывало мне, ехать нам придется долго и молчаливо.
– Нет ли, кого-то более резвого, дядюшка? Боюсь, что с вашим Дуроном я опоздаю на дирижабль.
Дедвик поправил ус, стирая капающий жир в тарелку. Я сглотнула клейкий комок хлеба, упавший тяжелым грузом в живот, и почувствовала подступившую тошноту. Аппетит пропал полностью.
– Мерзлые земли, суровы, – начал проповедь мужчина. Гликерия кивнула со знанием дела. – Если захотят, отпустят тебя без сучка без задоринки. Хочешь пройти путь легко, искупайся в озере Эа, очистись от скверны.
Я посмотрела на Дедвика как на ненормального, утеряв в миг маску благородства.
– Мне кажется, дядюшка, вы хотите оставить меня тут навечно. Я, пожалуй, воздержусь от предложения и с радостью отбуду с Дуроном на санях.
Левый глаз мужчины дернулся. Все, чуть ли не с открытыми ртами наблюдали, что он скажет дальше, пока Дедвик засовывал себе в рот здоровенную ложку редьки, приправленной маслом.
– Подумай, это может пойти на пользу.
– Согласен с отцом, – поддакнул Герон, – я окунался. Стал другим. Словно дух во мне ожил.
Я покосилась на чадо дядьки.
Если после окунания стану такой же тупоголовой, то лучше однозначно воздержаться!
– Удивительно, – умиление на моем лице, граничило с помешательством, – от тебя исходит свет Герон. Святые угодники!
– Хватит прикалываться над ним, – неожиданно в защиту выступил его младший, но более бойкий брат, Дхар. Темные, почти черные глаза, смотрели на меня ожесточенно. Впору, достанет нож и кинет в меня. Я усмехнулась. Знала, что его это раздражает и бесит.
– Не ссорьтесь, – примирительный тон Гликерии, заставил нас заткнуться. Все уставились в тарелки и трапеза наполнилась лишь чавканьем и жадными глотками.
Немного позднее, после нескольких часов эксплуатации моих физических усилий, в которое включили таскание дров по залам, мытье тарелей в нагретой воде и натирания пола воском в холле, я злая и готовая изрыгать гнев, наконец, направилась в комнату, плотно заперев дверь, чтобы ни один наглый сквозняк не смог пробраться в натопленное помещение.
Дров я себе натаскала, больше, чем кому-либо, дабы прогреть кости так, чтобы завтра не замерзнуть заживо с медлительным Дуроном.
Уставшая от длинного дня, я вытащила к двери дорожный сундук, тяжелый и неповоротливый как склеп. Он не был шибко большим, но я надеялась, что прибуду в Ванн и буду зачитывать до дыр старые книги, а также фолианты по плодородию, но вместо этого меня стали эксплуатировать как последнюю прислужницу. Явно, дед постарался, науськал дядьку, чтобы тот спускал с меня три шкуры и выбивал дурь, в виде Винсента.
