Он заснул совершенно счастливым, стискивая её, обнимая руками и ногами, забывая про боль в разбитой скуле, вдыхая такой родной и такой незнакомый её запах, понимая, что все теперь встало на свои места, и он все повторял, – je t’aime je t’aime, je viens, люблю, люблю тебя…
Проснувшись днем, он не нашел её рядом. Не было даже записки, ничего. Только легкий запах духов и темная клякса от шампанского на белой штукатурке потолка.
Её не было в квартире. Яша даже успел подумать, что все это ему приснилось, но нет – она была, и благодарно ёкнуло сердце – была! Раз была, значит, вернется, – Яша сграбастал в охапку простыни и одеяла, валявшиеся на полу, – знаем мы, куда ходят Королевы… эта пластинка, «Алиса в стране чудес», была ими равно – любима, растаскана на цитаты, и только Яша и Зина знали тайный смысл этих фраз. «Герцогиня, зачем вы перчите воздух?» – спрашивал Зину Яша. «А как иначе перец попадет в суп?» – отвечала она ему. Их странное, почти монашеское сосуществование ДО этой ночи было таким – Яша считал Зину, Зинку – своим парнем, был готов пить с ней пиво, настрачивать заплатки на джинсы, шататься по Москве, а Зина, соглашаясь с ним, считала все это – прелюдией. К большой любви и браку. К ребенку, коляске, погремушкам. К будущему их – «вместе, навсегда, покуда смерть не разлучит». Теперь Зина вернулась, – думал Яша, – она простила его, и оказалось, что секс с ней даже лучше, чем с Магдой, вот бы сравнить – сейчас? Поехать к Магде? А вдруг Зина вернется? Или кофейку выпить? В дверь позвонили, и Яша, наскоро пригладив перед зеркалом волосы и еще раз ужаснувшись своему виду, открыл дверь, готовый обнять Зину и повторить сегодняшнюю ночь на бис. На пороге стоял Борис.
– Старичок, – Борис был свеж, вид имел отдохнувший и деловой одновременно, – что старые раны? Не тревожат? Как спал? С кем пил? – Борис повел носом, как гончая, – тебя можно поздравить?
– С чем? – глупо спросил Яша, стараясь прикрыть собой вход в комнату, – ты о чем?
– «Элипс», от Жак Фат, – Борис отодвинул Яшу и вошел в комнату, – вряд ли насчитаешь много женщин в Москве, которые не просто это могут себе позволить, а будут знать – на хрена им такие дорогие духи. Собственно, я за тобой. Их Величество прислали. Велено доставить.
– Магда? – ахнул Яша.
– Бери выше, старичок. Зинаида Валерьевна. Красная наша Шанель. Едем!
Внутри театральных мастерских столичного театра разместилась мастерская «Зина Зингер». Несколько комнат – примерочная, пошивочный цех, кабинетик самой Зины, склад и что-то, вроде подиума, в крошечном зальчике с высокими потолками. Борис тут был, как у себя дома – здоровался, отпускал шуточки, по дороге подписал несколько бумажек, с кем-то раскланялся, кому-то сунул в кармашек деньги, и, наконец, втолкнул Яшу в Зинин кабинетик. Стены, обитые гобеленом, стол, заваленный бумагами, манекен – и Зина. Строгая, собранная, деловитая.
– Яша, очень приятно, – она протянула ему руку, как будто и не было этой ночи, Генсбура, шампанского – ничего не было, – вот, Борис рекомендовал мне вас, и, кстати! напомнил нам о вашей джинсовой коллекции, – она сделала приглашающий жест, – а вот, знакомьтесь! Господин Бен… нет-нет, простите, господин Кемаль Османоглу, – в глубоком кресле сидел тот самый, темноглазый, – давайте обсудим детали?
Совершенно ошеломленный Яша сел на крутящийся табурет, зажал руки между колен и приготовился слушать.
