Визит в абвер - страница 16

– Вдумайтесь, Соболь… Вдумайтесь во все, что я вам скажу, – стучало тем временем в его барабанные перепонки. – Вы пришли к нам сражаться, и вы обязаны знать цели, провозглашенные нашим фюрером. Он четко сформулировал их еще до войны. Во-первых, мы должны полностью разгромить русские вооруженные силы. Полностью! До последнего полка… Когда мы это сделаем, нам легко будет решить и следующую задачу – ликвидировать советскую власть. Ликвидировать раз и навсегда! Советское государство не должно больше существовать! – воскликнул Баркель, искренне надеясь, что так и будет.

– Но русские оказывают упорное сопротивление, – осторожно заметил Павел. – Они даже наступают.

– Чепуха! В конце концов они не устоят против наших танов и самолетов. Фюрер приказал нам вести битву на полное уничтожение.

«Да, этот копает глубоко, этот понапористее гауптмана, – продолжал анализировать Хрусталев. – Не только в мозги, но и в душу лезет. Пытается навязать свой образ мыслей… Обратить в свою веру. Не просто шпион, и не только психолог, но и политик!

Свои затянувшиеся поучения Баркель подкрепил хлесткими цитатами, однако уже не из Гитлера. Сначала призвал к себе в помощники философа-идеалиста Шопенгауэра, о котором Павел кое-что слышал, но которого никогда не читал. Служить Германии нужно до последнего вздоха. Если обстановка потребует сложить голову, он, Соболь, должен пойти и на это. Пойти, не задумываясь.

– Что такое есть жизнь? – патетически вопрошал абверовец, уставя глаза на писаря. – «Жизнь есть то, что не должно бы быть, – зло, и переход в ничто есть единственное благо жизни». Запомните: благо! С Шопенгауэром нельзя не согласиться. – Помолчав, он добавил: – Великие вопросы времени решаются не речами и парламентскими резолюциями, а железом и кровью…

Последние слова уже принадлежали другому кумиру шефа – кайзеру Бисмарку.

Оберегая свои тайны, шеф принимал все меры, чтобы лишить писаря свободы действий. Из случая с Кусаковым он не преминул сделать надлежащие выводы: тут же наказал зондер-фюреру Вернеру, обладавшему немалым опытом работы с «тайноносителями», не спускать глаз с новичка. И стал Вернер, подобно тени, неотступно следовать за Хрусталевым; его вкрадчивые, лисьи шаги можно было услышать за спиной в любое время, направляясь то ли в штаб, то ли в столовую, а то, случалось, и в баню. В доме, где они оба квартировали, зондер-фюрер занимал соседнюю комнату, и стоило только Павлу собраться куда-нибудь, как тут же раздавались шаги за перегородкой.

Улизнуть от зондер-фюрера можно было лишь на свой страх и риск. Приходилось ловить счастливые моменты. Однажды из-за слишком усердного «телохранителя» чуть не сорвалась встреча со связным. По времени она совпала с так называемым камрадшафтом («вечером дружбы»), устроенным по указанию шефа. Предстояла грандиозная попойка, и Вернер не устоял перед таким соблазном. Но оставить писаря без присмотра зондер-фюрер не мог, поэтому он и его потащил с собой. Два длинных стола – один для немцев, другой – для сотрудничавших с ними отщепенцев – ломились от обилия вин и закусок. Официальную часть вечера открыл кратким словом фон Баркель, призвавший своих и чужих к дружной совместной борьбе за победу Германии. За столами усердно захлопали, потянулись руки пожелавших выступить. Их речи были перенасыщены эмоциями. На самой высокой ноте прозвучала клятва какого-то русского белоэмигранта отдать жизнь за фюрера. Тщедушный на вид, но воинственно настроенный скиталец обладал на редкость зычным и визгливым голосом. Ему похлопали, – впрочем, недолго, так как руки сами тянулись к неосушенным рюмкам и стаканам.