Вкус армянского гостеприимства - страница 9

Поскольку дармовая рабсила ценилась всеми и всегда, то после удачного похода арабский халиф выстраивает пленных в шеренгу и заполняет справа налево на каждого из них по анкете. Вачаган называет в качестве основной специальности не династическую, а фабрично-заводскую, и его отправляют в один из багдадских застенков, где принцу спускают производственный план по ковроткачеству, и он приступает к творчеству в условиях, накарканных его раскрасавицей-женой.

Грикор Ханджян.

Иллюстрация к сказке «Анаит»

Между тем молодая царица практически осваивает управление государством и заодно усиливает разведку, надеясь найти любимого. Тут придворные маркетологи сообщают ей, что на рынке появились ковры подозрительного астрономического дизайна по не менее астрономическим ценам. Не по возрасту мудрая царица тут же узнает милого не по походке, но по творческому почерку, а выйти на закрытый объект было уже делом техники. Через какое-то время Анаит без санкций международных организаций врывается на боевом коне в темницу вместе с группой вооруженных экспертов и спасает Вачагана от неминуемой болезни Боткина в антисанитарных условиях застенков. Как вы думаете, за что благодарил ее спасенный из полона супруг? Совершенно верно, не за факт освобождения, но за осознание необходимости выбора специальности, востребованной международным рынком труда!

Конечно, не все армянские сказки такие назидательные, и герои в них – не сплошь принцы и принцессы. Есть в них и люди из народа, как, например, деревенский враль и хвастунишка Назар. Поверившие его болтовне наивные соплеменники даже выбрали его демократическим путем в цари. Что из этого получилось – ясно из сказки и стало особенно понятно в начале 1990-х годов, когда любимую народом сказку про храброго Назара запретили ставить в театрах Армении, как наводящую на крамольные аналогии с актуальным правителем.

Народную сказку «Анаит» записал в конце позапрошлого века замечательный армянский писатель Казарос Агаян – автор рассказов, повестей и романов. Но если вы спросите любого армянина, что числится в литературном послужном списке Агаяна, то первое, что он выпалит, будет эта сказка: так она популярна благодаря созвучности с миропониманием народа.

В случае с Чанахом, о котором речь пойдет дальше, доподлинно известна его родина: это Гюмри – богатый на художников, кузнецов, артистов, архитекторов, поэтов и других выдумщиков район на северо-западе Армении, упоминавшийся Ксенофонтом как Гюмниас, известный на родине как Kumhri, переименованный Николаем I в Александрополь в честь его супруги, а большевиками – понятно в честь кого – в Ленинакан.

Гюмрийцы – горцы даже по всеармянским понятиям, так как живут на горном плато высотой 2000 м над уровнем моря. Отсюда их независимый нрав и склонность смотреть на всех свысока не только в буквальном значении этого слова. Особенно – на ереванцев, живущих ниже, но утащивших у гюмрийцев из-под носа титул и преференции столицы еще в период Первой республики. Хотя у гюмрийцев такая бездна самоиронии, что сарказм в адрес всей остальной, негюмрийской, части населения земного шара кажется простительным. Очевидцы рассказывают, что один из пострадавших после Спитакского землетрясения 1988 года, очнувшись в палатке, где над ним колдовали врачи-французы, первым делом произнес: «Ничего себе тряхнуло – прямиком в Париж провалился…» И подобная реакция на события никого здесь не удивляет, но постоянно радует, так как выговаривается это всё на каринском диалекте армянского языка, словно специально созданном для юмора, подобно украинскому – для русских.