Арон Левитан был человеком сильным, но, как большинство сильных людей, он имел и свои маленькие слабости. Одной из них была безграничная любовь к жене, просьбы и требования которой он всегда выполнял.
– Аря, ты немедленно выходишь на пенсию, – железным тоном сказала Роза мужу, увидев, что тот пошел на поправку. – Чтобы ноги твоей на работе больше не было!
Так Арон Маркович Левитан стал пенсионером. Еще раньше он «выпал» из партии. В те годы одна за другой следовали «чистки» партийных рядов: сначала всех из партии исключали, а потом решали, кого в ряды «верных ленинцев» можно принять вновь. Таким вот образом его вместе со всеми другими партийцами исключили, а с заявлением с просьбой принять его обратно Арон Маркович обращаться не стал.
А судьба все испытывала и испытывала семью на прочность. Известные репрессии 1937-го года, начало которым положило издание приказа НКВД № 00447, чуть-чуть не коснулись и семьи Левитанов. На основании объявленной приказом чистки арестовывали как крестьян, священников, бывших дворян, военачальников и военнослужащих, так и других лиц, заподозренных в связях с оппозиционными политическими партиями. Людей отправляли в лагеря, обвиняя их в связях с врагами народа. Вместе с ними в лагеря следовали независимо от их возраста и «члены семей изменников Родины». Многие из арестованных затем были расстреляны.
– Жила тогда наша семья в Москве в доме № 5 по Каляевской улице. В доме жили в основном сотрудники Наркомата иностранных дел и Наркомата внешней торговли. В одну из недобрых ночей тридцать седьмого большинство наших соседей было арестовано. Дом был семиэтажный, на каждой площадке – по две квартиры, а всего в подъезде четырнадцать. В одну ночь в нашем подъезде двенадцать квартир из четырнадцати были опечатаны, – спустя много лет рассказывала Розалия Захаровна эту страшную быль своему старшему внуку Владику, который навсегда запомнил неописуемый, смертельный ужас в ее глазах.
Так Владимир Скулачев в двухлетнем возрасте избежал участи «внука врага народа», а вся семья – репрессий и уничтожения.
Спустя одиннадцать лет после этих событий, в начале 1948-го года, Розалия Захаровна убедила Арона Марковича сходить в собес и попросить о повышении пенсии: при всех его заслугах перед партией и государством пенсия Арона была мизерной и позволяла им лишь еле-еле сводить концы с концами. Арон Маркович, помня наставления жены, подробно поведал принимавшему его работнику пенсионной службы о своем трудовом пути и заслугах перед партией. Сотрудник собеса к просьбе Арона Марковича отнесся со всем вниманием и предложил ему подробнейшим образом письменно изложить автобиографию.
– Позвольте, Арон Маркович, – удивился сотрудник собеса, ознакомившись с написанным, – но почему же при всем этом вы сейчас беспартийный?
– Я принципиально расхожусь с линией Сталина.
– Я вас не знаю, – сказал сотрудник, услышав это. Он встал, подошел к деду, ласково обнял его за плечи и проводил к двери кабинета. – И вас тут не было, – закончил он на прощание, возвращая Арону исписанный им лист бумаги.
Так поход Арона Левитана за повышением пенсии оказался безрезультатным. Узнав о диалоге в собесе, Роза схватила оказавшуюся под рукой драгоценную тарелку саксонского фарфора белоснежного цвета с тонкой, как кровеносный сосуд, красной окантовкой и со страшной силой швырнула ее на кафельный пол в кухне. Привезенный ими когда-то из-за границы сервиз саксонского фарфора был единственным нажитым ими за все годы «состоянием».
