VLADI. Владимир Скулачев - страница 6

– Аря, ты идиот! Сегодня ночью всех нас арестуют! – в ужасе от осознания произошедшего прокричала она.

Увидев, что лицо у Арона стало белее только что разбитого ею фарфора, взяла веник, опустилась на пол и, стоя на коленях, принялась заметать следы содеянного.

– Прости меня, дуру! Ничего нам не будет, наш Бог хранит тебя, святого, и нас всех вместе с тобой! – не спуская полных слез глаз с мужа, причитала она, впервые при внуке произнося вслух слово «Бог».

Сотрудник собеса не донес на Левитана, хотя «выявление антисоветчика» в тот год могло дать ему определенные привилегии, в том числе и продвижение по службе. Накануне в Минске был убит Соломон Михоэлс – всемирно известный театральный режиссер и еврейский общественный деятель. Ходили упорные слухи, что убит он был по прямому приказу Иосифа Сталина, а само убийство было замаскировано под дорожно-транспортное происшествие.

Через два года Арон Маркович Левитан, не оправившись от второго инфаркта, умер в своей московской квартире в доме на Каляевской улице. Последние слова его были обращены к любимой жене, всю жизнь хранившей ему верность. Иногда он называл ее именем «Йоза», данным Розе их дочуркой, когда она еще в силу своего малолетнего возраста не выговаривала букву «р».

– Йоза, – с трудом произносил он слова, – прости меня, что я кричу: очень больно!

Похоронили Арона Марковича Левитана на Донском кладбище в Москве. После смерти мужа Розалия Захаровна резко переменилась.

– Из властного главы семейства, ведущего недрогнувшей рукой мудрого кормчего «лодку жизни» в штормовых волнах проклятого века, она превратилась в добрую старушку, без каких-либо претензий на руководство кем бы то ни было… – так метко и с любовью скажет о ней спустя годы внук ее Владик.

Отец В.П. Скулачева Петр Степанович Скулачев родился в 1907-м году в маленькой деревеньке Малятино Тихвинского уезда Калужской губернии, что ютилась вблизи самых верховьев реки Оки и располагалась километров на сто южнее родины Арона Левитана – Вязьмы. Деревня эта находилась в глухом, почти первобытном лесу. Это была южная окраина знаменитых брянских лесов. «Шумел сурово брянский лес, спускались синие туманы…» – именно об этих лесах поется в песне Г. Абрамова. Лес тянулся на сотни километров, был сильно заболочен и практически не пригоден для жизни людей. Чтобы выжить в таких условиях, жителям тех мест нужно было иметь какую-никакую пашню, на которой они могли бы выращивать кормившие семьи злаки: овес, просо, ячмень, рожь, пшеницу, гречиху. А в каких-нибудь пятидесяти километрах к югу начиналась Воронежская губерния, рекламировавшая свои плодородные земли знаменитым кубом чернозема: в длину и по высоте – в рост человека. Куб извлекали из почвы и в специальном музейном помещении демонстрировали приезжим, которые не верили, что плодородный слой может быть таким глубоким. Как писал в своих записных книжках А.П. Чехов, «почва такая хорошая, что если посадить в землю оглоблю, то через год вырастет тарантас».

Условия жизни малятинских крестьян были крайне тяжелыми, полными изнуряющего труда. На полевых работах при пахоте земли применялся железный плуг. Чтобы его тащить, требовалась немалая физическая сила. С этой задачей вполне справлялись лошади. Крестьяне же тех мест были в основном безлошадными, поэтому в плуг впрягалась корова, у кого она имелась, а в ее отсутствие – кто-нибудь из членов семьи. Пахали люди глинистую, заболоченную почву, пронизанную могучими корнями огромных деревьев, сожженных, чтобы освободить место пашне, на которой потом можно было посадить или посеять что-либо пригодное для прокорма. Среди корней снесенных деревьев гнездились многочисленные гадюки, укус которых из-за отсутствия какой-либо медицинской помощи зачастую оказывался смертельным. Постоянное недоедание и угроза смерти от голода, использование труда малолетних, начиная с четырехлетнего возраста, тормозили рост детей и приводили к низкорослости живущих там людей. Низкорослость легко было проследить, посмотрев на отца семейства Скулачевых Степана и сравнив его с тремя его сыновьями. Степан и старший его сын Михаил были ростом где-то около метра пятидесяти. Средний сын Петр, живший в уже более благоприятных условиях «отхожего промысла», которым позже занимался его отец и которому он в этом помогал, был ростом выше метра шестидесяти. Младший сын Александр вырос до метра семидесяти пяти: условия его жизни были улучшены появлением в семье коровы и, соответственно, лучшим питанием.