Читать онлайн Иван Эрфольг - Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

Дизайнер обложки Андрей Ермолаев

Редактор Наталья Филимонова

Корректор Иван Загуменнов

© Иван Эрфольг, 2020

© Андрей Ермолаев, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-0027-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рожденный с проклятьем – изгнанник в пути,

Идущий по жизни… А что впереди?

Помеченный Тьмою, с клеймом на судьбе.

Готов к испытаньям и тяжкой борьбе…

Он с первого шага бежит в никуда.

Ему не преграда огонь и вода.

Большим добрым сердцем он видит свой путь

Оно лишь подскажет, когда повернуть.

Двуликий, как меч в борьбе света и тьмы.

Он станет ответом на голос мольбы.

Неважно, в чем сила: в руке иль клыках…

Судьба человека у волка в глазах.

…Мрак окутывал плотный зимний лес.

Дыхание страха. Хруст корки снега под лапами. Оканье старой совы.

И вот поляна, на ней невысокий холм. Волчонок поднялся на него, посмотрел вверх на большой ярко-красный полумесяц и, не видя в этом никакого смысла, вскинув морду, завыл. Через несколько секунд далеко из-за горизонта послышался точно такой же вой.

– Значит, я не один… – подумал волчонок…

Зима в этом году была на редкость лютая. Не во всех домах и печи справлялись. Кузьмарь, стараясь не замечать мороза, выбежал из избы за дровами. Облезлый пес выскочил из будки в надежде схватить Кузьмаря за штаны, но цепь сделала свое дело, и Лузика развернуло хвостом вперед. Так происходило всегда, но Кузьмарь все равно вздрогнул и выругался:

– Тьфу ты! Черт цепной! До смерти напугал…

Кузьмарь уже было взял дрова и хотел идти домой, как вдруг услышал крики. «Что это, кому неймется в такую погоду?» – подумал Кузьмарь и направился на голоса…

– Сжечь ведьму! Смерть нечистой! – слышалось из толпы, – канися нашего порчей своею хотела…

Понял Кузьмарь, что люд на площадь стекается и к самосуду дело идет.

«Знать, надо за канисем бежать!» – подумал он, бросил дрова и, подвязав под нос шарф, пошел к центру города…

Дом канися Антвея был славно сколочен, через замерзшие окна виднелся свет лампадки.

«Авось потушить забыли», – подумал Кузьмарь и, открыв калитку, направился к двери.

Три раза постучал, но никто не ответил. Тогда Кузьмарь снял варежки и стал греть ладони дыханием, а потом прижал их к окну, дабы разморозить его краешек и заглянуть внутрь.

Темно-серые клубы дыма ходили по дому канися. Кузьмарь испугался, дыхание его участилось.

– Что же делать? Как быть-то? – в растерянности произнес Кузьмарь. И дела странные творились, и в дом канисенский врываться не пристало. На удачу мимо проходил Алошка, кузнецкий сын.

– Дед Кузьмарь, ты чего возле дома канисенского забыл-то? – спросил Алошка, подходя к калитке.

– Да вот, Лошка, пришел канися повидать и совета спросить, а у него дым черный в доме, – ответил Кузьмарь, показывая на окно.

– Как же дым? А ну, отойди! – сказал Алошка и побежал к окну.

Посмотрев, он увидел то же, что и Кузьмарь. Отпрянул назад, спрятал руку в рукав и с размаха ударил по стеклу. Через разбитое окно вытекал смоляной, черный дым и начинал окутывать канисенский дом. Алошка был малым крепким и плечистым, весь в отца. Он схватился за раму и прыгнул в окно. Едва ему удалось открыть изнутри дверной засов, как неведомая сила выкинула его из дома.

Народ, минуту назад кричавший на площади, обернулся в сторону центра и побежал к дому канися. Увиденное ими не забудется никогда…

Дым из канисенского дома взлетел вверх над крыльцом и осел возле изгороди. В образовавшемся кольце соткался образ девушки в платке и сорочке.

– Во имя Святителя и высших сил… Изыди! – повторял приближавшийся к дому поп Фирипп.

Услышав это, девушка из пепла и дыма сняла платок и мигом обернулась змеей; зашипела и после крестного знамения Фириппа растворилась в воздухе, потушив огонь во всех домах городища.

Люд застыл, несколько секунд никто не мог пошевелиться.

– А где же канись наш?! – крикнул Кузьмарь и побежал в дом.

Мужики направились за ним, пробежали по комнатам и нашли бездыханное тело Антвея.

– Умер канисюшка наш… – сказал кто-то из толпы.

– Из дома его нужно вытащить, – сказал Фирипп, – помогите!

Мужики вынесли из дому канися, его жену, дочь и ждали Фириппа. Старый поп упал на колени и начал молиться:

– Господи… Силы небес! Не вели на нас кару посылать и избави нас от темного…

После этих слов выглянуло солнце. Небо из серого и безжизненного превратилось в золотистое покрывало. Примерно в это же время народ, терпеливо ждавший исхода, услышал тяжелый кашель канися, глубокий вздох его жены Орьги и дочки Ратеньки.

– Святитель всемогущий! – крикнул Фирипп, показывая пальцем в небо.

– Совет ваш, нужен канись. Что с ведьмой, вас заворожившей, делать будем? – обратился к Антвею Кузьмарь.

– Какой-такой ведьмой? – спросил Антвей.

– С полчаса назад мы ее поймали, одежду на себе рвала, кричала, ваше имя приговаривала, жены и дочки вашей. Сейчас в клетке сидит, мерзнет… – пояснил Фирипп, показывая на центр городища.

– Ну, пойдем! Посмотрим на ведьму твою, – произнес канись и хотел было встать, да подкосились ноги, и он упал набок.

– Может, до вечера оставим, батюшка? Отлежитесь? – сказал Алошка.

– И то правда! Никуда она не денется, – согласился канись.

– Вечером от костра светлее будет! – добавил кто-то из толпы и засмеялся.

Антвея подняли на ноги и, взяв под руки, повели в дом.

Канисенством было небольшое городище страны Мирвских племен. Располагалось оно между двух лесов с таинственными названиями Смаугтон и Андром. Правил городищем молодой канись Антвей. По законам Мирвских племен власть в городищах передавалась от отца к сыну, и до весны следующего года менять управителя было нельзя. Так и Антвею его чин достался от отца, а после года правления народ снова выбрал его на общем собрании, уже навсегда. На самом востоке страны располагался морской город Колирай, а центром и столицей был Мирвград. На пути с запада в столицу между могучими лесами и располагалось канисенство Антвея, благодаря чему имело оно постоянную торговую связь и доход от проходящих купцов.

Он хотел уже нажать на курок, как волчонок поднял глаза и посмотрел на Антвея. Во взгляде щенка было все: любовь и власть, спокойствие и отчаянье, он как будто знал, что канись не сможет выстрелить.

Клетку с ведьмой перенесли в темницу. Это было холодное и сырое место. Каменные стены покрылись плесенью и мхом, с потолка капал растаявший снег. Запах сырости, как в картофельном погребе, постоянно щекотал нос. За мощной решеткой, которую ковал кузнец Фадор, сидела хрупкая, невысокого роста зеленоглазая девушка. На вид ей было весен двадцать. Прямые волосы свисали сосульками и обрамляли ее нежное миловидное лицо. На ней было много одежды: плотное платье с длинным рукавом, вязаная кофта и платок, меховая жилетка. На ногах были кожаные сапожки с твердой деревянной подошвой, что не каждый житель деревни мог себе позволить. Она прислонилась спиной к деревянной части стены и заснула.

Снились ей родные луга деревенского поселения, дым из труб немногочисленных домиков, речка, извивающаяся среди просторных лугов и полей.

Разбудил девушку скрип двери темницы. Мерные звуки шагов говорили о приближении тяжелого и, наверное, высокого человека. Затем к ним присоединились мелкие шаркающие шаги. Девушка открыла глаза и увидела перед собой мужчину в шубе и большой меховой шапке, к нему подбежал маленький толстенький человек с крестом.

– Крестом вы мне не поможете, – произнесла девушка, отрицательно мотая головой.

– Откуда ты и зачем пришла в наш край? – спросил канись. Девушка посмотрела сначала в чистые голубые глаза Антвея, потом отвернулась и стала рассказывать:

– С мужем мы жили уже пять лет, как перед Богом поклялись. В соседских домах ребятишки играются, а у нас никого. Люди добрые совет давали, что от недуга такого заговор есть, но знает его не каждая знахарка. Месяц прошел с того дня, как зашел к нам пастух Егор и говорит:

– Послушай, Артушка, в город мимо нашей-то деревни ведьма едет патарская, может тебе она помочь. Только надо скакать мужу твоему за ней, она сейчас в соседской деревне.

Поскакал туда любимый мой Итарушка, с утра умчался и до вечера не воротился…

Ночь к утру стремилась. Темень на улице, вышла на крыльцо, и сердце вот-вот выскочит… Проходила мимо бабка Маврена и говорит:

– Весть принеслась горестная из деревень соседских; о ведьме патарской, что проездом к канисюшке нашему ехала. Мужчин ихних обманом заманила, а наутро трех молодцов в озере местном нашли. И сердца в груди не было у них, знать, вырезал кто… Завтра отпевать будут поутру, на поминки звали.

– Да как же так, матушка, к ней же давеча Итарушка мой поскакал! – крикнула я и побегла в сарай отцовский за конем.

…Вьется грива конская по ветру, копыта оземь стучат, а Артушка на ухо коню приговаривает: «Неси меня быстрей к мужу моему на спасение, не останавливайся!»

Вошла Арта в деревню, а на улице никого. Час утренний давно, а будто спят все, только скотина по полю гуляет блудней; да без пастушка…

Видит она, в лесу костер кто-то жжет. Сердцем почуяла, что туда скакать надо. Через лес путаный, через поля некошеные пробиралась Арта к дыму. А на месте сем стог сена стоит – в огне полыхает, а поверх тело Итара лежит, догорает. Слезы полились из глаз девушки, жаждой мести сердце запылало, и по следу кровавому пошла за ведьмой она.

Две версты проскакала и видит, как старая на коне Итарушкином к речке мчится. У реки коня оставила и на Арту смотрит. Несколько десятков шагов до ведьмы оставалось, когда сила неведомая сбросила Арту с коня.

Поднялась девушка, выхватила из ножен плетеных меч отцовский, размахнулась, и снова сила невиданная назад ее откинула. А меч в руках не удержался, в сторону ведьмы полетел, да в грудь ее воткнулся…

…Привезла я сердце любимого своего в деревню, да народу все рассказала. А люди мне и говорят, что тело старухино сжечь надо было, ибо дух черный и смерти не властен.

Поскакали мы на место то с батюшкой местным, а там никого.

Сорок дней прошло с того дня, как сны мне страшные сниться стали. Днем себя чувствую, будто всю ночь не спала; а с полуночи не помню ничего. Так вот и поняла я, что ведьма телом моим завладела и ночью дела свои черные моими руками учиняет.

– Так что, добрый человек, ты меня не жалей. Как увидишь, что ночью я в старуху обернусь, так сожги ее, и не слушай слов и не верь, а останется что после нее, в землю закопай.

Выслушал канись Артушку, голову вниз склоня, выдохнул и сказал:

– Страшную ты мне историю поведала, но верить тебе верю. А с костром мы, пожалуй, подождем недельку-другую. Теплее станет, в Мирвград-столицу птицу справим, пусть совет дают, что делать… А дворничьему скажу, чтобы крышу сегодня же поправил, сенца подстелил, да дровами печь сдобрил – не топит совсем… Девка ты больно милая, жалко такую в костер.

– Как бы не пожалел, добрый человек, с лица воду не пить… – произнесла Арта и снова прислонилась к стене.

Выйдя из темницы, канись сначала зажмурился от слепящего снега, потом положил руки в карманы шубы и посмотрел вверх.

– Хоть бы ты мне совет дал… – произнес он.

Но затянутое плотной пеленой небо с мелькавшими кое-где проблесками солнца гордо молчало.

Антвей не забыл дать наказ дворничьему о темнице, и Фириппу сказал, чтобы он письмо от его имени в Мирвград написал.