– Последний раз, – говорил Ваздим, – были мы в маленьком селе у реки Колги, случайно проходили его. Мужик весен пятидесяти деваху молодую, в младшие дочери ему годящуюся, совратил. А когда она с пузом к нему через семь месяцев воротилась, ведьмой ее обозвал. Вес он в этом селе имел и словом своим многие дела решал, так что решил народ сжечь девку на вечернем костре. Хорошо, что мы подоспели, в летопись оформили дело и казнь отложили. Недолго пришлось разбирательства проводить. Только мы с визитом к мужику в дом зашли, а его уже и след простыл. Испугался, значит. А причин девушку казнить мы за два дня не нашли, вроде крест животворящий носит, да и не походила она на ведьму.
Заговорились гости и совсем забыли об Артушке, полночь-то уже наступила!
Волны судьбы, как круги на воде,
Эхо шагов и решений…
Что бы ни бросил, признайся себе,
Вернется каскадом мгновений.
Каждый поступок и каждый твой вдох
Пишется в летопись жизни.
Лишь бы не встретить в ответ злой урок
Волн, обратившихся в брызги.
Тем временем засыпающий возле темницы Готап сидел и думал в полудреме, как завтра с сыном на охоту пойдет. На глухаря. Сейчас самое время на глухаря идти…
Стон послышался из глубины темницы. Из того самого места, где сидела Артушка. Готап вскочил со своего табурета и полез за ключами. Открыл замок первой двери, спустился по лестнице и увидел в углу темницы лежащую Арту. Она держалась за живот и кричала:
– Отдай! Отдай!
«Бредит, наверное!» – подумал Готап.
– Дай воды, растяпа, – сквозь зубы произнесла девушка. Готап отбежал к бочке, стоявшей справа от решетки, зачерпнул ковшом немного воды и только успел открыть клетку, как его откинуло к стене. Он поднялся с четверенек и увидел Арту. Она стояла прямо перед ним, глаза ее были темными, как ночь. Было ощущение, что они вообще отсутствовали. Готап хотел схватить девушку и воротить обратно в темницу, но руки его не слушались. Он сделал неловкий шаг вперед, прошел в клетку и упал на грудь. В смутном сознании он слышал, как кто-то забрал его кинжал из ножен и закрыл решетку темницы.
Гости уже покидали дом канися. Ваздим и два его помощника вышли во двор и ждали что-то искавшего в доме Антвея. Канись копался в вещах своей супруги. Он искал теплые вещи для Артушки. В ту же секунду погас весь свет в доме, даже дрова в печи у Марифы задымились.
Тишина. Услышав звук разбитого стекла, Ваздим с собратьями кинулись в дом, но дверь перед ними закрылась. Он стукнул кулаком в дверь и выругался. Антвей обернулся, побежал к ножнам, которые висели на большом стуле, взялся за меч, но что-то откинуло его к окну. Марифа упала на колени и забормотала какую-то из молитв. Канись поднялся на левое колено, левая рука его была на полу, а в правой руке он крепко держал обнаженный меч. Свет Луны достаточно хорошо освещал и улицы, и дом. Антвей сумел разглядеть силуэт ведьмы возле окна напротив, в ее руке был кинжал.
– Что тебе нужно? Что я сделал не так? Почему я? – спросил Антвей.
– Что мне нужно?! – изумленно прошипела ведьма. – Да как ты смеешь спрашивать, что ты сделал? Ты убил его. Моего единственного, моего сыночка. Вы подкрались ночью, когда никто не ждал. И ты всадил в его грудь свой меч. А он никому ничего не сделал плохого, он лечил воинов…
– Ты ошибаешься, старуха, – отвечал Антвей. – Я никогда не воевал. Война с патарами закончилась, когда я был совсем маленьким. Отец мой воевал. Но…
