«Так вот про что говорила ведьма, – понял Антвей. – Ну и семейка!»
Крестовину с привязанной ведьмой обкладывали сухой соломой и ветками. Антвей подошел ближе, чтобы посмотреть на обезображенное множеством морщин лицо ведьмы. Она резко вскинула голову и открыла свои черные глаза.
– Вспомнил! – утвердительно проскрипела она. – Убийца детей!
– Твой сын был черным магом… – ответил канись. – Он служил самым жестоким убийцам того времени, которые унесли жизни многих хороших людей. Ягдын был степным волком и умер, как подлый трусливый падальщик. И ты будешь сожжена. И не будет на земле нечисти, пока светлая память предков течет в нашей крови! Поджигайте!
Быстро вспыхнул сушняк возле крестовины, и пламя перебросилось на ноги ведьмы. Глаза ее стали красными, и она закричала, глядя прямо на Антвея:
– Волк, говоришь! Я проклинаю тебя, Антвей! Всем своим черным духом! Силами подземными, нечистью ночной, в третьем роде родного заберу с собой, наряжу я волчьею шкурою всего, и не снять проклятие рода твоего… Ни святой, ни темной силою не снять…
Почти все тело ведьмы было охвачено огнем, и пламя подбиралось к лицу.
– Ты убийца детей! – крикнула она. – Знай это! Артушка-то твоего ребенка под сердцем носила, а ты их в костер!
От услышанного дыхание канися участилось, он сделал шаг вперед, но путь ему перегородили Ваздим и Фирипп. Последний посмотрел на Антвея и сказал:
– Врет она, канись, ей-богу, врет. А если и правда это, то души их упокоятся, и не будет больше мучений и скитаний.
Ведьма полыхала огнем, она вскинула горящую голову вверх и расхохоталась громко-громко. Смех из преисподней сменился детским плачем, от которого сердце канися сжалось и по щекам потекли слезы. Крик затих, а Фирипп стал речитативом читать какую-то специальную молитву, которую ему привезли инквизиторы из Мирвграда.
Оставшийся после сожжения пепел сгребли лопатой и бросили в яму, залили Святой водой и закопали. Канись перекрестился, помолившись за душу Артушки и неродившегося ребенка, и пошел домой. Фирипп посмотрел вслед Антвею и подумал: «Главное, чтобы не запил мужик…»
…Волчонок мчался туда, куда бежали все. Большой овцебык отстал от стада собратьев, гонимых волками, но все равно бежал очень быстро, и никому из стаи не удавалась его догнать. Волчонок не понимал затеи, в груди трепетало радостное чувство. Вдруг мокрого черного носа коснулся запах влаги, летящий по ветру от убегающей жертвы. Этот аромат превратил ощущение радости в ощущение нестерпимого голода и жажды крови. Под шерстью пронеслись мурашки, мышцы наполнились силой, и волчонок рванул вперед…
Прошло пятнадцать лет. За эти годы многое изменилось. Канисенство процветало. Через городища канисенства проходил торговый путь. Много купцов стали останавливаться здесь. Спросом пользовались места, где можно было поесть и переночевать. Мужчины трудились в лесу, а юноши занимались охотой или отправлялись с проезжавшими купцами в качестве охраны и помощников.
Дом канися стал еще больше. Народ любил Антвея и без напоминания платил дань в казну. У канисенства появилось свое войско, которое большей частью занималось охраной и проверкой торговых путей. Набор в войско был добровольным, потому что война до этих мест не доходила, а служба была престижной.
Все бы ничего. Все было бы спокойно и размеренно… Если бы не эта ночь…
