К ночи сражение прекратилось.
Десять часов сдерживал атаки неприятеля 4-й пехотный корпус Остермана-Толстого, выиграв сутки для своей армии. И если бы Барклай не прислал ему на смену 3-ю пехотную дивизию Коновницына и 1-й кавалерийский корпус Уварова, вряд ли он выдержал бы ещё один такой день.
Подоспевшие на смену соратники поздравляли генерала, и на этот раз оставшегося в живых. Уваров похлопал его по плечу:
– Этот подвиг, друг мой, достоин римлянина!
Остерман рассердился:
– Почему же не русских?!
Уваров растерялся, он и не думал обижать приятеля, но этот граф… хм… такому не то что палец – прут железный в рот не клади – откусит.
Ещё сутки сдерживали французов Коновницын и сменивший его граф Пален, постепенно отступая в сторону Витебска, где в южных окрестностях города на правом берегу реки Лучосы расположилась 1-ая русская армия. К ночи уцелевшие остатки заслона подтянулись в армейский лагерь. Капитан Сеславин, два дня сражавшийся в арьергарде сначала с генералом Остерманом-Толстым, потом с Коновницыным и Паленом, прибыл к Барклаю де Толли с рапортом.
– А какой дух в войске? Как дерутся, что говорят? – спросил Барклай своего отважного адъютанта, выслушав донесение.
– Бранят вас, ваше сиятельство. Говорят, срамно́ задаром, без боя, отдавать неприятелю русские земли. Уж пол-России бегом протопали. Зато, вступив в дело, дерутся, как следует русским, словно причащаются, смывают позор свой.
– Брань и я слышал своими ушами и её не уважаю, – поморщился, будто отдавили ему любимый мозоль, главнокомандующий. – Ежели б я стремился угодить недальнозорким и неглубокомыслым и не радел о пользе и спасении Отечества, давно ввязался бы в сражение на радость Наполеону. Никогда не следует делать того, чего так хочет и неотступно навязывает противник. Никто не хочет этого понимать. Приходится рассчитывать на рассудительность потомков.
Всю ночь не гасили костров. Лагерь неусыпно охранялся пикетами, которых к Витебскому тракту выслали вдвое больше. Армии нужен был отдых, как глоток воздуха утопающему. И сон утомлённых кровавым сражением солдат был свят. Неизвестно ещё, что ждёт их утром. А в лагерь даже ночью прибывали подводы с фуражом и хлебом. Город поддерживал своих защитников.
С рассветом 15-го июля прискакал курьер от Багратиона, князь Меншиков. Багратион сообщал, что пробиться через Могилёв, занятый маршалом Даву, не удалось, что, переправившись через Днепр, 2-ая армия движется к Смоленску, железный маршал направляется туда же.
***
У самого леса, на краю опушки, поставили палатку Наполеона. Вокруг расположилась Старая гвардия. Передовые французские эшелоны всё прибывали, обустраивая лагерь, зажигая ночные костры. Широкая равнина простиралась до города, светящегося огнями, а за городом, где стояла русская армия, император хорошо видел в мерцании костров постоянное движение. Что там происходит? Что задумал Барклай?
Подошёл Мюрат, потом вице-король Евгений и, не решаясь мешать думать императору, молча встали рядом.
– Если русские хотят сражаться, – негромко заговорил император, ни к кому конкретно не обращаясь, уверенный, что каждое его слово будет услышано, – для нас это большое счастье. Мы накануне больших событий, господа. Посмотрим, как они поведут себя на рассвете. Почему они так долго избегают сражения? Судя по арьергардным боям, русские умеют драться. Им не откажешь в стойкости и отваге…
