– Ну, скажи, – в голосе разведчика слышались дружеская теплота и доверие, и это располагало к нему лучше всяческих клятв и уверений. Адъютант не любил чванливых и напыщенных своим превосходством советчиков. Военная удача переменчива и порой отдаёт предпочтение отважным и рисковым против осторожных и расчётливых. Так что нечего загодя нос задирать.
– Более всего нестерпимо им, когда святыни поруганы… Тьфу ты! – Баюр отплевывался и отмахивался от комаров, в тучку которых неосмотрительно въехал. Уже вечерело, и зудящие твари всё активнее роились в тенёчке, где как раз пробирались конники. Места вокруг сырые, болотистые. Тут рот не разевай – забьют глотку, не откашляешься, но не упускать же случай для полезных разговоров. Придёт время – заткнутся, только знаками друг дружку будут оповещать. – Не важно, мечети то или православные храмы. А как французы грабят алтарные скрыни, золочёные оклады, кресты святые, серебряные да уряженные самоцветами, как конюшни устраивают в приходах – известно. Такая молва далеко летит. Ну и конечно, за землю родную, за свободу.
– Я смотрю, у тебя тоже колчан. Умеешь стрелы метать?
– А как же. Уменье полезное, особливо когда бесшумно надо да издалека.
– И атаман тоже говорит: учитесь. Воин настоящий должен владеть всеми видами оружия. Сам-то он башкирам не уступит. Когда в Тильзите мир подписывали в 1807-м году, приехали наш царь Александр, Наполеон да Фридрих-Вильгельм, при каждом – свита. Наш Матвей Иваныч тоже там.
– А Багратион? Тоже был?
– Не-а. Заместо себя адъютанта своего отправил – Давыдова. Так вот. По просьбе Наполеона назначили джигитовку. Ихи солдаты, европейские, только красой гордятся, а так не умеют, как наши казаки. Казаки-то джигитовали на седле, на скаку стреляли из-под брюха лошади в цель без промаха, подбирали на земле монеты с седла. А уж иные так ловко вертелись в скачке на лошади, что поди разбери: где руки – где ноги. У зрителей дух захватывало. А уж как Наполеон впечатлился! Вот и говорит нашему атаману, абы подловить его:
– А вы, генерал, умеете стрелять из лука?
Не на того напал! Матвей Иваныч выхватил у башкира, что рядом был, лук – и на́ конь. На всём скаку пустил несколько стрел – все точно в цель. Сам-то Наполеон навряд так умеет (он и лук-то со стрелами хорошо ежли в музее видал!), стал восторги атаману высказывать: благодарю вас, генерал. Вы, дескать, не только замечательный военачальник, но и прекрасный наездник и стрелок. Вы, грит, мне доставили много удовольствия. Я хочу, чтобы у вас обо мне осталась добрая память.
И подаёт Матвею Иванычу золотую табакерку. Платов поклонился, принял подарок и говорит переводчику:
– Передайте его величеству моё казачье спасибо. У нас, донских казаков, есть дедовский обычай: подарки отдаривать. Простите, ваше величество, у меня с собою нет ничего такого, что обратило бы ваше внимание. Но быть в долгу я не привык и хочу, чтобы у вас также осталась память обо мне. Прошу принять в подарок от меня сей лук со стрелами.
Наполеон принял, заулыбался:
– Оригинальный подарок. Хорошо, мой генерал, ваш лук будет напоминать мне, что от стрелы донского атамана даже маленькой птичке трудно уберечься. Меткая стрела, мол, всюду её настигнет.
А Платов ответил:
– Глаз у меня намётанный, зоркий и рука твёрдая. Не только мелкой, но и крупной птице надобно опасаться моей стрелы.
Намёк был до того дерзкий, что толмач в точности перевести не посмел. Смекнул, бестия, что дымом запахло, сгладил.
