Привезя меня в гостиницу, Валентин Борисович снимает два номера. Хотя я бы ни слова не сказала, если бы мы разместились в одном. Как и не скажу, если после церемонии он нарушит уговор и заставит меня лечь с ним. Так я воспитана. Муж — второй после бога. Моя задача — повиноваться ему и не роптать.
Валентин Борисович провожает меня в мой номер со всеми удобствами, оставляет сумку у порога и остается там сам. Ни единого шага в комнату не делает без моего приглашения.
— Мне снова нужен твой паспорт, Майя.
Я достаю документ из кармана пальто, отдаю ему, не глядя в глаза, и отхожу к окну. Мне надо смириться с тем, что я выхожу замуж не за любимого мужчину, а за старого незнакомца-иноверца.
— Прими душ, погрейся, переоденься. Проголодаешься — позвони администратору закажи из ресторана все, что захочешь. О ценах не думай. Я в состоянии тебя прокормить.
Зачем он это говорит? Чтобы я еще больше почувствовала себя зависимой? Нет! Он же не из наших мужчин. Наверное, он считает меня забитой мышью, заклеванной старшими. А может, и прав. С самого рождения меня приучали подчиняться чьей-то воле и платить за милости.
— Спасибо, — отвечаю я вслед выходящему мужчине.
Никакого аппетита нет, а погреться не помешает. Я уже пальцев ног не чувствую в этих проклятых узких туфлях.
Сняв пальто, платок и обувь, отправляюсь в душ, где впервые после позорного ухода из дома Дамира гляжу на себя в зеркало. Зареванная, взлохмаченная, грязная. Туш размазана по щекам. И в таком виде Валентин Борисович взял меня, в таком виде я стояла перед семьей и пряталась за спиной своего нового жениха, когда он регистрировал нас в этом отеле. А ведь меня учили не показывать, что творится внутри.
Выдрав из волос шпильки и фату, сорвав с себя платье и белье и встаю под теплые струи воды и долго-долго не двигаюсь. Расслабиться не получается, лишь слегка пьянею. На несколько раз растираю себя гелем для душа, промываю волосы от пенки и лака, тщательно соскребаю с себя косметику. Отмывшись до скрипа кожи, оборачиваю голову полотенцем, надеваю халат и перешагиваю через брошенное на пол свадебное платье. Дамир никогда не простит меня. Никто не простит.
Стационарный телефон на тумбочке так и манит. Задумчиво постучав по трубке пальцем, поднимаю ее и жму кнопку вызова администратора.
— Отправьте ко мне горничную.
— Что-то не так? — беспокоится девушка.
— Нет, у меня есть мусор. Его нужно срочно выбросить.
— Хорошо. Минуту.
Проходит меньше минуты, когда горничная приходит в мой номер с черным мусорным мешком. Отличная упаковка. Самая подходящая. Я опять отворачиваюсь к окну. Из него вид на площадь, где возвышается наряженная новогодняя ель. Атмосфера праздника, контрастная с бурей в моей душе.
— В ванной, — отдаю распоряжение и просто слушаю, как шуршат пышные юбки дорогого платья.
— Вы уверены?
— Да. Еще туфли и это, — снимаю с пальца помолвочное кольцо и кладу на край стола.
— Мужчины малодушны, — вздыхает она, собрав все в пакет. — Жених мог испугаться. Он еще передумает.
Я даже не смотрю на нее. Слишком больно. Потому что если Дамир передумает, уже будет поздно.
В одиночестве я провожу весь оставшийся день. Выплакав все слезы, перечитав все молитвы и тысячу раз попросив у Всевышнего знак. А когда площадь и ель загораются разноцветными огнями, в дверь стучится Валентин Борисович.
— Твой паспорт, Майя. — Снова этот голос. Чужой. Не Дамира. И новость колючее ушата ледяной воды: — Завтра мы узаконим наш брак. Ты официально станешь госпожой Ярославцевой.
