Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.
Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.
– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.
Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.
Парень сел в кровати, пытаясь прийти в себя после столь реалистичного виде̒ния. Словно границы сна и яви стёрлись, и он, уже проснувшись, всё не мог понять, где находится. В эту ночь сон показал ему больше обычного: в белом ослепительном пространстве Герман узнал снежную равнину и тяжёлые, нависшие над головой облака. Ну и пещеру, конечно же, каменную пещеру! Но вот где именно Рудольф и когда всё это случилось? Много лет назад, после того как он пропал, или прямо сейчас, он где-то в снежных местах, да ещё в окружении диких животных?
На часах было почти шесть, и уже занималась заря. Подойдя к окну, Герман увидел на балконе соседней квартиры фигуру своего лучшего друга – Севастьяна Крошина. Постучав по стеклу, он махнул ему рукой, чтобы тот открыл входную дверь.
Наспех одевшись, крадучись, чтобы не разбудить маму и бабушку, Герман направился в квартиру друга. Оба парня снова вышли на балкон.
– Ещё не ложился? – догадался Герман.
– Нет, – Севастьян покачал головой.
Он был старше на два года, высокий, жилистый, с крупными чертами лица. Севастьян никогда не снимал бандану, а между указательным и средним пальцами правой руки почти всегда можно было увидеть длинную толстую эльфийскую сигарету. Вот и сейчас Севастьян закурил.
– А ты чего не спишь?
– Опять приснился сон, – Герман поморщился от дыма, попавшего ему в лицо, он не разделял дурные привычки друга.
– Расскажешь своим?
– Нет, – категорично заявил парень, – бабушка только будет нервничать, а маме не до этого. У неё новый роман с очередным кретином.
– Который ездит на новой «Капире»?
– Да, – Герман заёрзал от холода и сунул руки в карман куртки.
– Неплохо, – Севастьян неспешно выпустил ещё один клуб дыма. – Может, он оплатит твою учёбу в следующем году.
Алемский бросил на друга осуждающий взгляд. Он учился на последнем курсе юридического колледжа и грезил карьерой в прокуратуре. Но учёба в престижном институте стоила немалых денег, которых ни у матери, ни у бабушки не было.
– Она не станет его просить, – он перегнулся через перила. – Он ей нужен для того, чтобы был повод пострадать. Иначе зачем она выбирает одних только кретинов?
