Воин кидает взгляд на знамя. Его жёлтое полотнище гордо реет под порывами холодного ветра и Джеспар ощутил то, что раньше не мог почувствовать. Вододеление, гордость от одной мысли, что они дадут бой под этим стягом. Орёл, вместивший в себя волка, вселяет в душу веру в дело, заставляет трепетать сердце от одного вида сего символа. Эта ткань… говорят, что сами пророки грядущей эры, эры бестелесного блаженства, благословили его. Оно здесь, чтобы не пасть в грязь на улицах Арка, здесь, чтобы вдохновить уходившие в бой части неримлян, чтобы те, кто стоят сзади видели, за что сражаются кабаэтцы.
– Хорошее утро, – мягко произнёс солдат.
– Тихо! Скоро пойдёте в бой! – стопорит разговор командир. – Ещё немного и ударим по вторым воротам.
– Чего же мы ждём? – спросил другой боец. – Когда наши части прорвутся?
– Скоро… «Кабаэтские волки» будут ждать сколько потребуется! – рычит командир. – Ещё немного и мы покараем сучье племя за их неправоту!
– Эх, сошлись бы Арантеаль и Коарек в бою, да и решили бы всё… что за нами правота, – Джеспар посмотрел на знамя, находя в его очертаниях заряд уверенности, это подобно тому, что смотреть на святыню… что-то важное и сильное вторгается в дух Даль’Варека, смешиваясь с нотками презрениям к чувству верности. – А так… сколько ещё добрых люди поляжет.
– Эта кровь – семя нового порядка!
Слова командира прозвучали вместе с артиллерийскими раскатами. С востока и севера сначала донёсся гром, а потом упали снаряды – чугунные ядра и бомбы снесли часть людей, оставив на траве кровавые мазки и кучи грязи.
Только воин Кабаэта обернулся, чтобы дать яростный бой, как на них сначала обрушился град стрел и болтов. Многие легли в землю, но он стоит.
– Защищайте знамя! – этот приказ вселил в дух Джеспара такой запал рьяности и праведного гнева, что остатки эгоизма были придавлены ещё сильнее.
Они вступили в бой. Отчаянная злоба свела с ума воинов… они не ожидали прихода подмоги Эндерала, но они тут – линии воинов в лиловых и красно-белых табардах, ведущие наступление. Но знамя… Джеспару в образе духа казалось, что сейчас нет вещи важнее для него. Оно, видевшие десятки битв, облитое кровью и потом однополчан, истерзанное и много раз рваное, стало частью его самого. Такое бывает на войне, когда вещь становится не просто вещью, а настоящей реликвией, символом за который можно умереть. Память явила образы битв, где хоругвь вселяла уверенность в битвах – побоище за Кабаэт и стычки у Эрофина, сражение на Эродисе и кровавая баня на перевалах, стремительные штурмы на крутых склонах и пламя сечи за Остиан. Все эти моменты были увенчаны присутствием знамени и один его вид заставлял воинов биться сильнее.
И сейчас так же – кабаэтцы формируют рассеянный строй, прикрываясь щитами, чтобы артиллерия не разорвала их. Лучники позади ответили эндеральцам и кажется, что их строй не пробить. Джеспару кажется так же. Он видит знамя и все волнения ушли прочь, его меч остёр, а щит крепок. Но что-то пошло не так. Сначала раздался звук топота, как будто на них несётся целый табун, а потом они увидели, что отряд кавалерии стремительным рывком к ним несётся.
– Собраться! – орёт командир, но поздно.
Конники с копьями наперевес ударили в рассеянные ряды кабаэтцев и последовала страшенная брань. Наконечники пронзали доспехи, мечи на скаку высекали на телах смертельные раны, пехота пыталась достать всадников длинными клинками, но те ловко уходили от выпадов. Ещё один дождь стрел упокоил лучников позади и оставил «Волков» одних. Развернувшиеся неримские части попытались прийти на помощь братьям по оружию, но дорога оказалась перерезана вторым отрядом кавалерии.
