Во власти чувств - страница 4

– Ты меня сейчас сломаешь, – пробормотала я, чувствуя, как его хватка становится только сильнее.

– Потерпишь, – отозвался он, – Прости, забыл.

– Я пришла минут двадцать назад. Всё нормально? – пристально смотрю на брата, снова замечая, как он нервно оглядывается по сторонам.

– У меня-то всё отлично, – голос его прозвучал почти шёпотом, – А вот насчёт тебя не уверен.

Он явно что-то скрывает. Взгляд его метался, словно он ожидал, что из-за угла вот-вот появится кто-то, и сильно напугает. Я подняла бровь.

– Ты что, пересмотрел шпионских фильмов? – усмехнулась я. – Сэм, если ты опять задумал какую-то дурацкую выходку, как в прошлый раз с тем клоуном, то знай – в этот раз я не поведусь.

– Да какая выходка, – он поморщился, явно не в настроении для шуток.

Я уже собиралась потребовать объяснений, как тут, позади нас послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Сэм сжал челюсть, а я только успела повернуться, как перед нами возник папа.

– Так и знал, что найду вас здесь, – его голос был ровным, но в глазах мелькнула тень недовольства. Он посмотрел на брата, задержав взгляд на мгновение дольше, чем обычно, а затем перевёл его на меня, – Эмилия, я жду тебя в своем кабинете.

Не дожидаясь ответа, он исчез в лабиринте коридоров, оставляя за собой лишь приглушённый звук шагов и секундную, натянутую улыбку. Ничего не поняла.

Я растерянно проводила его взглядом.

– Что-то он сегодня не в духе, – пробормотала я, больше удивлённо, чем обеспокоенно. И не такое проходили.

– Когда он вообще в духе? – фыркнул Сэм, но его попытка пошутить звучала неубедительно.

Я глубоко вздохнула.

– Ты знаешь, зачем он меня зовёт?

Теперь уже я говорила шёпотом, словно сама втянулась в эту игру в заговорщиков. Где-то вдалеке хлопнула дверь кабинета.

– Догадываюсь, но не уверен точно. Мы потом с тобой поговорим. А сейчас иди к нему, пока он не решил, что ты впустую тратишь его «драгоценное» время, —сказал Сэм и, не дожидаясь моего ответа, развернулся, быстро зашагав вниз по лестнице.

Его слова только усилили тревогу, что незаметно закралась в грудь. Я глубоко вздохнула и, собираясь с мыслями, направилась к кабинету отца. Знаете это ощущение? Когда понимаешь, что ничего страшного не произойдет, но сердце все равно глухо стучит в груди, а внутри растет необъяснимый страх.

Он редко звал нас к себе в кабинет. Это было его пространство. Мир, куда он не пускал даже самых близких.

Папа всегда был в меру строгим с нами. Никогда не повышал голос, никогда не прибегал к жестким методам воспитания – этого и не требовалось. Нам было достаточно одного его взгляда, и из самых непослушных детей на планете, мы превращались в образец дисциплины.

Роберт Монкриф.

Герцог. Наследник древнего рода, воспитанный в мире, где традиции значили больше, чем собственные желания. Где каждое движение, каждое слово и жест должны были соответствовать неписаному кодексу благородства. С детства он жил под давлением общества. Ему указывали, как держаться, как говорить, с кем дружить и даже кого любить. В его мире не было места слабостям, эмоциям и желаниям – только долг, ответственность и контроль.

Я злилась на него, особенно в детстве. Мне казалось, что он смотрит на нас не как на семью, а как на часть тщательно выстроенного имиджа. Как на декорации в портрете «идеального аристократа».

Но, взрослея, я начала замечать то, что раньше ускользало от моего взгляда. Казалось, он любил нас. По своему, но любил. Мне хотелось в это верить.