– Сильно?
– Нэ асобо. Харашо сдэлали, что бистро ушли! Нэ всегда следует умнажать сущность без ниабхадымости.
И, сверкнув чёрными очами, отставной прапорщик шагнул за порог.
* * *
Прощальные слова Матеуса задели в Мальцеве и без того звенящую струну. Уже двое суток мысли его, бегая по кругу, неизменно возвращались к разговору на полковничьем балконе.
– Вот за этим домом, слева, отсюда не видно, будет детский садик, – говорила темноволосая женщина рядом. – Вообще-то их там два: четвёртый и сорок второй. В сорок втором я и работаю. Да не тянись жирафом, навернёшься, копыта отлетят!
Потом он быстро её поцеловал. Но женщина его оттолкнула: «Хватит! Мужики проснулись. Забудь всё, что я сказала! Да ладно… Завтра ты всё равно ничего не вспомнишь».
– А ты кто? – спросил он в сотый, наверно, раз за вечер.
– Я – Женя.
– И ты работаешь в сорок втором детском садике? Что, так и спросить: где здесь Женя?
– Нет, конечно! Жени, Сани, Мани – это дети! Спроси Евгению Александровну! Или поднимись сразу на второй этаж, и дверь налево. Там моя группа… Всё, идём в комнату, а то окочуримся!
* * *
Следовало забыть. Ещё в детстве выросший без отца и лишних карманных денег Мальцев придумал для себя правило, которому старался следовать и теперь: если в магазине ему попадалась вещь, которую хотелось купить, он уходил и старался забыть о ней. И возвращался только в том случае, если через несколько дней всё ещё помнил и хотел вернуться.
Так в квартире появились несколько книг, ситечко для чая, кружка из нержавеющей стали, набор прозрачных фиолетовых игральных костей в виде платоновых тел с цифрами на гранях и ещё пара безделушек.
А вот теперь мысли то и дело возвращались к женщине на балконе. Что было в ней притягивающего, он не понимал, но что-то тянуло. Глаза, что ли, эти с постоянной лёгкой смешинкой?.. Или лёгкая хрипотца в голосе, словно от долгого курения? Копна тёмных вьющихся волос?.. Совершенно, казалось бы, не в его вкусе. К тому же замужняя!
И он не знал, хорошо или плохо то, о чём сказал Зайкин. Наверно, плохо… Всё наверняка было не так, как запомнилось ему с пьяных глаз, и лучше было действительно об этом забыть. Но – не забывалось!
* * *
От размышлений отвлёк телефонный звонок. На связи был Игорь Васютин.
– Завтра «Тритон» собирается, ты не забыл? Придёшь?
Мальцев схватился за голову. Этого ещё не хватало! Лит-студия собиралась не часто, раз в два месяца, и он старался без причины эти встречи не пропускать. Ребята читали что-то новое, обсуждали прочитанное и обычно под конец выпивали. То есть выпивали не все: дамы в основном расходились по домам; оставались те, кто хотел выпить. Среди них руководитель студии Иван Лукич Борисов, сам Васютин и ещё пара ребят, среди которых не последним числился Мальцев.
– Не получится, извини… – почти через не могу ответил он Игорю теперь. – Ничего не написал такого, чтоб прочитать было не стыдно.
– Tán посидишь!
Мальцев почувствовал, что наступает на горло искушению.
– Нет времени, извини… Дело у меня завтра одно. Очень важное…
Положил трубку и подумал: «Так сидеть – это, значит, точно выпивать! А я и так пью в последнее время слишком много, хоть один вечер трезвый побуду. Для разнообразия. А там – как получится!» – возразил он сам себе, вспомнив причину, по которой только что отказал Матеусу.
* * *
«Завтра после работы. Не заходя домой. Сяду на зареченский автобус…»
