Через пару недель нам это надоело, и гладильная доска была убрана. За эти недели такса твердо усвоила, что она гадит только на пеленках в спальне, и при нужде со всех ног бежала туда из любого угла квартиры. Впрочем, из опасения пеленки были постелены еще в прихожей и ванной.
Единственным недоступным таксе помещением оставался кабинет. Теперь там вечерами скрывалась Лена. Ей явно была нужна компенсация за сон на полу, и главная роль в вечернем развлечении Малышни перешла ко мне. Мы играли на ковре – залезать на кровать щенку до времени было строго запрещено. Теперь Лизка спокойно спала на лежанке, но при условии, что Лена будет рядом на краешке кровати и погладит при первом же писке.
Как все запретное, кровать привлекала Лизу со страшной силой. Рядом с кроватью стояло кресло чуть пониже нее. Кресло превратилось в ступеньку, и Лизка впервые смогла самостоятельно осмотреть мир с какой-никакой, а высоты. С кроватью же связано первое и единственное Лизкино преступление – она перепутала белый пододеяльник с пеленкой и сделала на нем лужицу.
Помимо мокрого белья, за таксой и по сей день числятся всего две шалости. Она перегрызла кабель от стереосистемы и слегка подрала обои под стулом в прихожей. Это все, дамы и господа! Наглядное опровержение популярных мифов про всеразрушающих щенков таксы. У Скрипухи всегда было достаточно игрушек и погрызух, от сушеных собачьих лакомств до сырой моркови и сухарей. До восьми месяцев она никогда не оставалась без присмотра, и с ней всегда играли. Чтобы дать таксе возможность копать, мы стали совать ей упаковочные коробки с парой вкусняшек внутри. Десять минут борьбы с картонкой выматывали щенка до потери пульса не столько физически, сколько из-за необходимости соображать. Слопав лакомство, Малышня заваливалась спать прямо на разгромленной коробке.
Она тогда вообще мгновенно засыпала. До сих пор не могу забыть, как мы играем-играем с собакой и прямо посреди возни Лизка останавливается, зевает и мостится мне на ноги с намерением поспать. А я сижу на полу в позе лотоса и не дышу, чтобы не разбудить семейный талисман. Из приоткрывшейся крохотной пасти вываливается розовый язычок. Если таксюша хотела поспать одна, то залезала в свой домик и затаскивала туда любимые игрушки.
Как же она кусалась! Маленькие острые зубки почти не оставляли следов, но ощущения были ужасно болезненными. Когда зубы стали меняться на коренные, мы почувствовали настоящее облегчение. Выпавшие молочные «иголочки» незаметно сменялись сахарно-белыми пирамидками, а сами пропадали без следа. Наверное, такса их глотала. На память о Лизкином детстве остался только один крохотный клык.
Лизка отыскала белую выделанную овечью шкуру и очень полюбила с ней играть. Когда Лизавета Первая болела и мерзла, она спала на шкуре, и та вся пропиталась таксячьим запахом. Понятное дело, той шкуры уже давно нет – Лизка ее разорвала на мелкие кусочки. Нет и двух других таких же шкур, они последовали за первой. Сейчас такса увлечена четвертым экземпляром, и он ей нравится ничуть не меньше, чем первые три.
Когда главная преграда исчезла, я ух, как обрадовалась! Главное – ходить за Большими-Своими. Тогда ничего не грозит и что-нибудь перепадет. Но иногда Они быстро исчезали за другими преградами. Я садилась с этой стороны и слушала. Так я узнала, куда Они ходят писать и какать, но мне туда нельзя. Почему?
