Водяной - страница 20

Так что через час я изучал поместье купца Мусы, или Моисея. Или, как его соплеменники в Гурьеве прозвали – Мойши. Там он вполне себе благочестивым торговцем шелком и хлопком представлялся. Поместье было расположено километрах в сорока от Коканда, на берегу Сырдарьи. Насколько я понял из памяти купчины, это было сделано специально по многим причинам. Не надо кланяться всем встречным мусульманам, не надо унижаться, пред каждым слезая с осла. Про корабли и лодки в уложениях ничего не сказано. Ну а что нельзя подпоясываться поясным платком или поясом – веревка может быть из шелка или золотой нити.

Несколько добротных строений было выстроено единым комплексом, который включал в себя и небольшой заводик по выработке шелковой нити. Жило здесь сотни полторы человек, но именно в хозяйских хоромах не больше пятнадцати. Плюс там же располагались пленницы‑рабыни, специально, чтобы воспрепятствовать сексуальным вожделениям купчины относительно молодых и красивых женщин. Да и девочек тоже. Муса умел пользовать их так, чтобы самого ценного не лишать. К его сожалению, ревнивая жена на корню рубила подобное. Потому‑то сам Муса старался жить подальше, в городской еврейской махалле. Там и до веселых домов недалеко, есть где и с кем поразвлечься. Чего он не видел в усадьбе? Дочек и жены? А теперь ничего и не увидит, сволочь. Занимался бы бизнесом с шелком и хлопком, не тронул бы я его.

Поместье меня удивило. Жесткий порядок. Чистота, аккуратность. Причем нет свирепых надсмотрщиков с плетьми, пара пожилых евреев словами управляется. Создается такое впечатление, что эти два управленца успевают повсюду. Даже рабыни к делу приставлены, в темнице на цепях не сидят. Перебирают и сортируют шелковые коконы. Девушки пусть небогато, но добротно одеты, сыты, обихожены. И командует всем вдова Мусы, Рахиль.

Вот честно скажу, не ожидал я того, что увижу. Потрясающе красивая зрелая женщина. Гордая, сильная, с прекрасной зрелой фигурой, красивым, породистым таким лицом. Тяжелыми черными косами, заставляющими горделиво нести голову. Какого хрена этот купчишка от такой жены бегал по блядешкам? У меня лично от созерцания этой красавицы аж какое‑то возбуждение сексуальное состоялось. Да рядом с ней еще одна подобная особь есть, только темно‑рыжая, с волосами цвета потускневшей меди. Ее родственница, вдова погибшего брата. Насколько я понял, прячется от остальной родни мужа, которая хочет ее скорее замуж выдать, чтобы лапу на денежки наложить. Тоже не девочка, лет тридцати пяти, не меньше. По нынешним временам и мнению юного Пушкина, почти старухи обе. Но какие красавицы. Хм… водяной я или не водяной?

Оставшееся до темноты время я носился по реке, подготавливаясь к штурму очаровательнейшей крепости по имени Рахиль. И что, что я ее вдовой сделал? Я ж не виноват, что тот занялся таким делом? Нет, вроде как я понимаю, что по людским меркам я вроде как виновен, но опять же, по людским меркам, все имущество этого Мусы принадлежит мне, как трофей. И пусть кто‑либо попробует это оспорить. Ну и женщины тоже. Дочки для меня неприкосновенны, я не трогаю и не обижаю маленьких, напротив, придется много чего для них делать. Но их маманя… не, меня реально завело.

Комната Рахиль.

Наконец‑то день закончился, и женщина смогла уединиться в своей комнате. Последние годы муж практически не уделял внимания своей законной жене, а потом та просто брезговала мужем, занявшимся откровенным блудом с малолетками. Благо, что многочисленная и влиятельная родня имела серьезный вес в тесном мирке общин бухарских евреев. Но было тяжко. Нерастраченная любовь требовала выхода, тело просило ласки. И не того рукоблудства, что порой все‑таки устраивала себе затосковавшая женщина, а серьезной мужской любви. Но такова женская доля в этом мире, мужчина – хозяин в своей семье. Ладно, хоть не блудит прямо в поместье, мерзавец! Появляется только, чтобы забрать готовую ткань и шелковую нить, и порой завозит рабынь на передержку. Рахиль устала твердить ему, что это опасно, что ее российские родственники говорили ей о том, что русские всегда мстят за свои обиды. Нет, жадность, жажда легкой наживы, все сильнее застит глаза когда‑то веселому и чуточку сумасбродному парню. В грузном, чудовищно властном, хитром, порой откровенно кровожадном мужчине Рахиль не могла найти и следов молодого Мусы. А учитывая, что сыновей ей родить не удалось, то мужа она откровенно избегала.