Он взглянул на часы.
– Нам пора.
– А что с ним? – спросил Пискля, кивнув на убитого.
– Столкни в подпол и все дела.
Подельники вышли из электропоезда за одну остановку до конечной. Полная луна освещала дорогу. Почва была влажной, местами скользкой. ВорОта сам точно не знал, что за место указано на карте. Но решил сориентироваться на месте.
– Долго идти? – не выдержал Пискля.
– Долго, – буркнул ВорОта. А пока заночуем вон в том овражке.
Он давно чувствовал опасность, но откуда она исходила, пока еще не знал. Поглядывая, на красные от костра лица спутников, опасности в них не видел.
«Неужели нелепая случайность может перечеркнуть все его планы? Но что это за случайность? Эти двое болванов не опасны, по крайней мере, пока. Кто же еще может вмешаться? Валуй! Только он! Значит, вышел из комы. Жаль, надо было убить там, в больнице. А с другой стороны есть шанс сразиться и убить. Ждать ты меня будешь только у места клада. Тем более хорошо. Маячок в данной местности не помешает. Ну, а как встретить тебя, Валуй, надо хорошенько подумать».
ВорОта прилег недалеко от костра, спрятав в рукаве метательный нож и подложив пистолет у изголовья.
Над оврагом медленно плыла полная луна со странной и непонятной ухмылкой. Утро было уже недалеко.
Откуда-то издалека Валуй услышал голоса, которые становились все четче и явственней. Грудь пылала, губы пересохли, сил не было. Он с трудом приоткрыл глаза. Вокруг стоял полумрак. Привыкнув, Дмитрий разглядел маленькую комнатку крестьянской избы. Рядом с ним, на табурете, стояла небольшая бадья с чем-то и деревянный ковш с водой. Руки ослабли настолько, что невозможно было приподнять. Вместо голоса хрип. Он закрыл глаза и опять погрузился в темноту.
Когда снова пришел в себя, то прямо перед собой увидел темные глаза и четко очерченные тоненькие губы. Заметив его пробуждение, девушка отшатнулась, и с силой сжала в руке мокрую тряпку.
Валуй долго и пристально разглядывал темноволосую девушку, а потом тихо прошептал, правда слова получились непонятными, но она их поняла и подала ковш с водой. Одной рукой довольно легко приподняла его, другой приставили питье ко рту.
Сразу стало намного лучше.
– Как зовут тебя, красавица? – тихо спросил Валуй и улыбнулся.
Девушка засмущалась и отошла к выходу.
– Анютой прозвали.
В это время зашел седой, с длинной бородой старик в холщовой рубахе, выпущенной поверх штанов и, зыркнув на девушку, велел уйти.
Затем, не спеша, подставил другой табурет поближе к постели, присел и долго сверлил Валуя колючими изучающими глазами. Дмитрий выдержал испытание.
– Добре, – прошамкал старик. – Чьих будешь, князь? Старых, али новых?
Дмитрий улыбнулся.
– Все- то ты, дед, хочешь узнать сразу. Тебе не все равно?
– Мне все одинаково. Я – волхв, мое дело простое. Поставлю тебя на ноги, а дальше будь, что будет. А какого ты роду- племени мне знать не надо.
– Воин я. Не обижайся, дед.
– Какие обиды? Только крови русской пролито столько, что три дня Дон ей тек. Настали времена, о которых предупреждал дед отца, а отец меня. Не внешние враги, а мы сами себя погубим. Ты, князь, в отличие от сотен воинов, оставшихся на Кулиговом, родился в рубашке. Стрела-то одна, да вторая, сердце между собой сжали. Чудеса.
– Не время значит, помирать.
– Не время, – хитро сощурился дед. – Сегодня вечером придет Микула, глянет в тебя. Не простой ты воин.
Старик встал.
